Высокомерный официант Василий: «Он так и сказал Макару: „Не зови меня, когда тебя будут убивать!“ Только я не знаю никакого Перевалова. Гостя Виталия Александровича звали Куролесин».
Статная Галина, питающая ненависть ко всему французскому: «Это дело темное. Они продали магазин в такой спешке!»
Старуха Бергер – божий одуванчик: «А я все думаю, не моя ли сноха Татьяна вместе с теми мордоворотами укокошили беднягу Макарова на Кедровом озере».
Вопросы, вопросы… Итак, кто же из них? Самарин, Гаврилов, Пчела с вдовушкой, Куролесин или чета Бергеров… «Самый непорочный из них – это Мышонок! – невесело усмехнулась Елизавета. – Да и то потому, что я не занялась им как следует!»
В судебном заседании Самарин держался превосходно.
– Великий человек погиб. Видный общественный деятель, меценат. Общество понесло невосполнимую утрату. Как я к нему относился? Трудно передать словами. Он для меня был старшим товарищем, руководителем, отцом, если хотите. У меня с ним конфликты? Побойтесь бога! Какие конфликты?! Я был доволен всем. Абсолютно!
«Чертов упрямец этот ваш Макар. Сквалыга и последняя сволочь! Вся жизнь пошла прахом из-за него. Я много чего могу вам рассказать интересного. Но дудки, не дождетесь! Буду петь ему дифирамбы, впрочем, как и вся эта публика. А на неделе зайду на кладбище и плюну на могилу – отведу душу! Скажу тебе все, Макар, все, что накипело. Ты услышишь. Но вряд ли что-нибудь сможешь мне ответить! Только сосна, высокая и стройная, покачает недоуменно кроной над моей головой, или ворона, вперив в меня проницательный глаз, как ты когда-то, оглушительно каркнет ругательство в мой адрес. Но я ничего не расслышу и спокойно вернусь домой. Туда, где меня никто не ждет».
Его красавица-невеста Маша с пшеничной косой давно перебралась к Куролесину. Даже смерть Макара, чудесно распутавшая клубок противоречий, не помогла Самарину. Испытательный срок, который подарил милицейский папаша потенциальному зятю, уже истек. «Не серчай, но в мужья Марии ты не годишься». Вот так! Коротко и ясно сформулировал он свой приговор и с легкой руки отдал дочь замуж за проныру Куролесина. Его синеокая любовь, смочив слезами носовой платок, безропотно пекла теперь пироги и отдавала супружеский долг своему суженому, неоднократно судимому и многократно женатому. А Самарин, дурак, когда-то наивно полагал, что стоит Макарову сгинуть с этого света, как все проблемы разрешатся сами собой. Расчет не оправдался, но это не мешало ему проклинать Виталия Александровича и после его смерти.
«Надо было убить его раньше. Тогда все было бы по-другому!» – невесело размышлял он.