Шакро Какачия неторопливо шел к своей машине и конечно же даже не взглянул на неизвестного, медленно выезжавшего на мотоцикле прямо на него…
— Ты, Шакро? — неожиданно спросил мотоциклист по-русски, запустив руку за пазуху.
Удивительно, но Какачия сразу все понял. Инстинктивно сделав шаг назад, хотел было развернуться, но не успел. Последнее, что рассмотрел киллер перед тем, как нажать на курок, это гримаса беспомощности и ужаса, застывшая на лице жертвы.
Глухой хлопок выстрела, смазанного глушителем, — и один из самых авторитетных российских законников, обливаясь кровью, тихо, словно в замедленной киносъемке, осел на пол.
Солоник притормозил, наклонился, поднял стеклянное забрало мотоциклетного шлема…
В контрольном выстреле не было необходимости — Шакро был мертв, пуля попала ему в голову.
Взревел мощный двигатель «Харлея», и киллер, бросив последний взгляд на труп, спокойно покатил к выезду.
Ни сторож, ни владельцы машин, шедшие навстречу, не обратили внимания на мотоциклиста, выезжавшего из подземного гаража. И уж конечно, никто не смог объяснить ничего вразумительного полицейским, прибывшим на место происшествия спустя полчаса после убийства…
По возвращении из Берлина в Грецию Саша неожиданно почувствовал: что-то в нем изменилось, что-то сломалось, и таким, как прежде, ему уже вряд ли удастся быть.
Жизнь перестала удивлять, удовольствия, которым он привык отдаваться всецело, больше не казались ему таковыми, привычные радости приелись, начали раздражать. Море, которое хозяин роскошного коттеджа едва ли не каждый день наблюдал из окон, выглядело теперь теплой зловонной лужей. Наверное, Солоник много бы отдал, чтобы хоть разок окунуться в быстрый холодный Тобол, реку детства, протекавшую через его родной Курган.
Приступы слабости и кажущегося бессилия случаются даже у самых уверенных в себе людей. Что уж тогда говорить о человеке, находящемся в розыске, который постоянно балансирует на грани жизни и смерти, который хорошо понимает, что наверняка не умрет собственной смертью?!
Саша сменил место жительства — и не только из соображений конспирации. В коттедже, снятом для него сереньким больше года назад, все так или иначе напоминало о старой жизни, и прежде всего об Алене. Солоник старался навсегда забыть эту женщину, но в мыслях часто возвращался к ней.
Новая вилла, снятая в престижном пригороде Лагониси, выглядела намного роскошней прежней. Все три этажа опоясывались балконами. Стильная мебель воскрешала в памяти проспекты музеев, а безотказная японская техника, которой этот дом был нашпигован от подвала до крыши, — научно-фантастические фильмы о жизни в двадцать первом веке.