Элиза кивнула, почти оглушенная. Путь к отступлению был отрезан. Итак, ей предстояло долгое путешествие, и лучше было его не откладывать. Кроме того, ей было бы невыносимо смотреть, как фыркает ее мачеха, если она и дальше будет выказывать свое непослушание отцу.
Выйдя из-за стола, Элиза тут же приказала подать ее карету. Раз уж ничего нельзя было сделать, надо было срочно ехать в Чиппинг-Нортон.
Вечером мисс Фостер и горничная Элизы уже сидели в холле за работой. Элиза хорошенько проинструктировала мисс Фостер и надеялась, что платье получится не совсем ужасное. Затем она поднялась в свою комнату и осмотрела теплую одежду – несколько пар теплых носков и кашемировую шаль. Элиза нахмурилась, взглянув на грубые теплые ботинки, которые местный продавец убедил купить, хотя они явно были предназначены для клиента попроще.
За ужином мистер Гринэвэй с воодушевлением рассказывал о том, как его друг лорд Даррин спас ему жизнь на войне в бывших колониях.
– Это было в Йорктауне, уже в самом конце войны, – говорил отец. – Меня ранили в плечо. Картер вынес меня из-под огня и спрятал за каменной стеной. А потом сам отвел к врачу и проследил, чтобы мне как следует промыли рану, прежде чем перевязать. – Он вздохнул и вытер глаза салфеткой, а потом продолжил: – И надо же такому случиться, что он умер и уже год лежит в могиле, а я этого не знал. Я бы сам поехал на его похороны. Но теперь ты за меня, Элиза, передашь леди Даррин мои соболезнования.
– Конечно, – заверила она его, улыбнувшись.
Хотя отец был частенько требователен к ней в последнее время, но он был очень милый человек, и Элиза его любила трогательной любовью. Она только надеялась, что эта вдова его друга не очень старая и занудная.
– Как жаль, что у Гарта только один сын, – сказал он, кашлянув. – Я частенько говорил ему, что, мол, вот я ранен, но зато у меня двое сыновей – крепкие ребята, Томас и Франклин, не правда ли?
– Я очень расстроилась, что они не приехали на Рождество в этом году, – ответила рассеянно миссис Гринэвэй. – Но я понимаю, Мэри беременна, а у Синтии заболела мать. Так что вряд ли мы можем обижаться на их отсутствие.
И она пожаловалась на собственное здоровье. Элиза не хотела ее слушать. Миссис Гринэвэй была здоровой розовощекой женщиной, но не могла иметь собственных детей.
Элиза огляделась. Столовая была большая. Здесь ярко горел массивный камин, стены были приятных золотисто-розовых тонов и на столе сверкала хрустальная посуда, переливалось в лучах света серебро. Элизе не хотелось покидать эту уютную комнату и ехать в холодный замок на север.