— Будем надеяться, он действует. — Олег взялся за тяжелое кольцо, заменяющее на воротах ручку, несколько раз стукнул им в подложенную снизу пластину.
Вскоре послышались торопливые шаги, громыхнул засов, створки открылись вовнутрь.
Первым, кого увидели путники, был невысокий, весьма упитанный и улыбчивый болгарин: белокожий, нос картошкой, распахнутые голубые глаза. Ни тебе раскосости, ни широких азиатских скул. Наголо обритую голову украшала черная бархатная, шитая золотыми нитями, тюбетейка. Неприкрытые уши покраснели от холода. Халат у болгарина был тоже бархатный, расшитый серебром и бисером. Пухлые и красные, похожие на сосиски, пальцы левой руки перебирали четки из сандалового дерева, распространяющего приятный сладковатый запах. Правая рука полностью скрывалась в свободном рукаве. Второй местный житель, одетый в длинный тулуп и засаленную шапку, не спеша отнес к стене толстый деревянный брус, подошел ближе, засунув кисти рук в рукава.
— Это постоялый двор Хромого Бурхана? — поинтересовался Олег, не торопясь входить внутрь.
— Как же, как же, мой двор, — торопливо закивал толстяк.
— Баньку я бы хотел посетить, подкрепиться, комнату на ночь снять да припасов заказать в дорогу…
— Да-да, все сделаем, — закивал толстяк еще чаще. — Входите, гости дорогие. Еремей, чего стоишь? Коней прими! Заходите…
Ведун кинул поводья невольнику, шагнул в ворота.
Двор, покрытый ровным снежным ковром, представлял собою правильный квадрат примерно пятьдесят на пятьдесят метров, огороженный дощатым забором. В одном углу стоял обширный бревенчатый сарай, по диагонали от него — каменный дом, архитектурой похожий на мечеть: высокая арка над дверьми, купол в центре здания, стрельчатые окна, широкие, прикрытые массивными сугробами, навесы по сторонам. По высоте строение вполне тянуло на двухэтажное, но забранные зеленым бутылочным стеклом окна шли только в один ряд. Правда — под самой крышей.
— Пустовато у тебя, хозяин, — заметил ведун, направляясь к дому.
— Так зима, — засеменил толстяк за ним по узкой утоптанной тропинке. — Кто же зимой дела торговые ведет? Вот как лед сойдет — шумно станет. Ладьи по Каме и Итилю поплывут, купцы поедут. Летом полтыщи телег товара в нутро ладье положил, команду в два сорока собрал — да и плыви, не тужи. Где ветер подмогнет, где веслами загребешь. А зимой как же? Столько саней снарядить — это же сколько народу, сколько лошадей потребно? Да каждого прокорми, за каждого заплати. Опять же охрана… Нет, зима создана Аллахом, дабы возносить молитвы и думать о жизни своей грешной. А дела — они летом идут. Летом и хлеб растет, и сено запасается, и скотина жир нагуливает…