Теперь он не мог рассмотреть даже собственную смерть, хотя знал, что она по-прежнему преданно стоит за его плечами.
Ему было трудно дышать. Кашляя, он туже кутался в свои покрывала, и каждый раз, когда приступ кашля оказывался слишком тяжелым, начинал тихо плакать.
Однажды он спросил у орденского брата, видит ли тот в комнате еще кого-нибудь, кроме Прокаженного короля. Брат, немного озадаченный, ответил: нет, никого. Тогда Болдуин прогнал его и потребовал, чтобы тамплиеры прислали ему другого.
Этот другой тоже никого не видел. И третий, и четвертый. Тогда Болдуин смирился и перестал просить о замене. Ему стало все равно.
Он собрал баронов, чтобы объявить о своей болезни и о том, что намерен назначить регента Королевства.
Он не мог их видеть. Больше не мог. Но он слышал их и всем своим существом ощущал их присутствие. От них пахло пропотевшими кожаными куртками, нагретыми на солнце кольчугами, пылью иерусалимских дорог, чесноком и пряностями, которыми были приправлены булки, съеденные ими по пути во дворец на иерусалимских улицах. Король называл их имена, и они отвечали ему: «я здесь, я здесь, государь, я здесь, ваше величество, мой король, я здесь, здесь…»
Он различал голоса, к которым привык в детстве, и для каждого хотел бы найти особенную, только ему предназначенную улыбку: для слишком умного, затаившего обиду Раймона Триполитанского — настороженную, для религиозного Онфруа Торонского — благословляющую, для неистового Бальяна д'Ибелина — просительную, для расчетливого коннетабля Эмерика де Лузиньяна — дружескую, для нежного красавца Гиона, мужа сестры, — повелительную…
Но он не мог им улыбаться, потому что лицо плохо слушалось его. А если бы и мог, они все равно ничего бы не поняли, потому что теперь он прятал лицо.
Он слушал, как они откликаются, и ему хотелось крикнуть — насколько еще позволял ему отмирающий голос: «Я тоже — здесь, я все еще здесь, бароны! Я — здесь…»
— Я хочу, — просипел король и махнул услужающему брату из числа тамплиеров, носящих зеленый крест.
Тот выступил вперед и начал читать.
— Король говорит: «Я хочу, чтобы регентом Королевства стал муж наследницы Иерусалима Сибиллы, Ги де Лузиньян. Я хочу, чтобы все бароны Королевства в моем присутствии принесли ему присягу. Они должны поддерживать регента во всем, что касается управления Королевством и защиты его границ. Я хочу, чтобы регент Ги де Лузиньян поклялся в присутствии всех баронов Королевства в том, что не будет искать моей короны, покуда я жив».
Стало тихо, а потом сразу несколько человек закричали, что требуют, чтобы их немедленно зарубили, разрезали на части и прибили к воротам Иерусалима, и совершили над ними все это в присутствии короля, потому что они никогда не присягнут на верность Ги де Лузиньяну.