— Хорошо говоришь! — похвалил не на шутку разошедшегося арранта телохранитель. — А теперь ответь, ты и правда убил придворного мага и уничтожил все запасенное им для покорения Саккарема Огненное Волшебство?
«О, Великий Дух и Боги Небесной Горы! — в отчаянии подумал Эврих. — Как же объяснить, как передать ему словами чувства, испытанные мною, когда „стражи Врат“ уничтожали при помощи этого самого волшебства племя хамбасов, чья вина заключалась лишь в том, что они, не желая идти под руку Хозяина Вечной Степи, собрались откочевать в Верхний мир?»
— Да, я убил Зачахара. И сейчас покажу тебе почему.
Аррант сжал коленями бока Серого, заставляя его прижаться к коню Газахларова телохранителя. Он ещё толком не понимал, чего ради должен заставить Хамдана пережить то же, что довелось ему самому, но времени на раздумья не оставалось. Волна ярости, гнева и боли, поднявшаяся из глубин его существа, требовала выхода, и он вдруг понял, каким этот выход должен быть.
— Дай мне руку! — потребовал Эврих. Поколебавшись, Хамдан протянул руку арранту. Эврих крепко сжал его запястье и распахнул свою память, дабы тот мог услышать и увидеть…
…Как пронзительно визжит Кари и мечутся раненые, растерявшиеся всадники, бестолково размахивая блистающими на солнце мечами. Как кричат обезумевшие, потерявшие седоков кони, налетая на повозки, топча женщин, стариков и детей. Как грохочет рукотворный, смертоносный гром и черный зловонный дым неотвратимо сгущается над обозом, выдавливает слезы из глаз, лезет в глотку, щиплет ноздри…
— Пусти! — Хамдан попытался вырвать руку, и по его перекошенному лицу Эврих понял, что тот слышал и видел то самое, что ему надлежало увидеть и услышать.
— Нет, погоди… — прошипел он, стискивая пальцы и чувствуя, как из-под зажмуренных век текут слезы, как дым от разорвавшихся Зачахаровых «куколок» разрывает кашлем грудь…
…Повозка с изодранным тентом развернулась, и из неё выпрыгнула пожилая степнячка с крохотным, закутанным в овчину ребенком. Метнулась направо, едва не попав под копыта лихих всадников, которые с молодецкими воплями: «Кодай! Кодай Хурманчи!» — рубили всех оказавшихся на их пути; повернула налево и запнулась о колесо одной из множества подожженных повозок, пущенных «стражами Врат» по склону горы на обреченный обоз. Упала, выронив из рук заходящийся писком сверток. Привстала, потянулась за ним и тут же была втоптана в землю копытами коня, волочившего за собой хамбаса, у которого полностью отсутствовала верхняя часть черепа. Сверкнули оскаленные в мертвой улыбке зубы, чиркнула по земле рука, все ещё сжимавшая бесполезный против воинов, вооруженных Огненным Волшебством, меч. И вновь совсем рядом грянул рукотворный гром. Полыхнула алая вспышка, вздымая в небо окровавленные ошметки людских тел и обломки повозок…