Очевидцы показали, что подарок лежал на подносе, но никто не мог вспомнить, кто его туда положил. Машков положил перед собой аккуратно упакованный сверток в виде небольшой пирамиды, стоящей на широком основании, и надорвал упаковочную бумагу. Раздался мощный взрыв, направленный вниз, пирамида вонзилась в потолок, а молодых и тех гостей, что оказались рядом, поразили обрезки гвоздей, которыми она была начинена…
Устройство было, без сомнения, самодельным, идентифицировать его с прежними, применявшимися во взрывах террористом, мы не могли, так как не располагали этими материалами. А ставить в известность ФСБ о наших подозрениях, что взрыв в ресторане мог быть устроен тем же человеком, мы не хотели…
Против нашей версии работало то, что Алексей Машков никак не был связан с наукой. Как, впрочем, и с медициной. Он был классным краснодеревщиком, работал на фирму, получал солидную зарплату и, кроме того, пытался заниматься и собственным бизнесом. Изготавливал в свободное время наборы спальной мебели, которую, по словам тех, кто понимает в ней толк, невозможно было отличить от продукции лучших зарубежных фирм…
Друзья его говорили, что он собирался уходить из фирмы и открывать свое дело, даже взял у кого-то из представителей не совсем официальных структур большой кредит на закупку материала. Они высказывали предположение, что смерть Машкова может быть как-то связана с этими взятыми им в долг деньгами. Больше они ничего предположить не могли, в остальном Машков был человеком абсолютно не конфликтным, врагов, кроме бригадира своего участка в мебельном цехе, не имел, с людьми ладил и сходился без проблем – словом, ни у кого мотивов его убивать не было.
Уголовный розыск ухватился за версию с занятыми деньгами и принялся искать свидетелей, которые могли бы вывести на кредитора погибшего. Григорий Абрамович не очень верил этой версии, но все же приказал Кавээну работать параллельно с уголовкой, и Кавээна мы видеть перестали – у него в уголовном розыске тоже друзей хватало.
Игорю Грэг поручил продолжать начатую мной работу по установлению связей между роддомом и профессором Мартыненко, которую я начала, но закончить не успела – оказалось, что в два дня, как предполагал Абрамыч, явно не уложиться. А меня направил на квартиру убитого – попытаться установить, что это был за человек и не мог ли он как-то стать объектом внимания нашего террориста. Уж слишком способ убийства был похож.
Алексей Машков жил один в двухкомнатной квартире, которая осталась ему после смерти родителей, как мне рассказали соседи. Отец умер у него год назад, мать еще раньше. Часто заходили друзья, иногда и женщины. Последнее время бывала только одна – Тамара, та самая, семейная жизнь Алексея Машкова с которой закончилась столь быстро и столь трагично…