— А что, если он вырвет поводья?
— Ну, тогда протяни руки и схвати его за уши! — посоветовал я ему.
И вот однажды я возвращался домой верхом на Джинне. Время было вечернее. И вдруг из-за поворота сверкнул стёклами грузовик. Джинн испугался, вырвал у меня поводья из рук и поскакал.
Его грива коснулась моего лица. Ветер обжигал щёки. И вдруг я увидел, как поводья тянутся по шее Джинна вверх, к его голове, к ушам.
Сейчас поводья перелетят через голову и упадут к его ногам. Наступи Джинн в беге ногой на поводья — мы оба полетим на шоссе.
И вот тогда я сказал себе: «Протяни руки и схвати его за уши!»
Я встал на стременах, протянул руки — и поймал поводья!
— Спокойно, Джинн! Спокойно, — повторял я.
Джинн фыркнул и перешёл на ровную рысь.
Мы оба постепенно успокоились. И я увидел Серёжу, который с крыльца смотрел в бинокль на Джинна.
Ночь на бахче. Луна, да арбузы, да тёмные круглые тени на грядках. Вдруг собака заворчала, залаяла и с визгом вернулась в дом. Забилась в угол, держит лапами нос.
Что такое? Какая-то круглая тень, больше арбуза, покатилась между грядками. Катится, переваливается и странно шелестит.
Подошли поближе, смотрим: дикобраз! Поворачивается к нам спиной, иглами грозит. Притронуться к нему страшно. Наш пёс накололся, домой убежал.
Дикобраз любит арбузы. Вот он с трудом пролез через ограду и ушёл в свою нору под скалами, топорща и роняя иглы.
А иглы у дикобраза длинные, крепкие. Если такую иглу очинить, ею можно писать, как стальным пером. Можно, например, написать письмо о том, как дикобраз приходил ночью на бахчу, когда поспели арбузы.
Попугаю скучно было одному. Он сидел в кольце высокой клетки с проволочным куполом и прислушивался.
В коридоре послышался стук когтей по паркету.
— Крак! — крикнул попугай. — Крак!
В дверях появился Крак — большой серый дог.
Он внимательно оглядел комнату, стараясь не смотреть на попугая, от которого у него рябило в глазах.
— Крак!
Тело дога вытянулось, как от удара.
— Крак! Крак! — повторял попугай и шумно хлопал крыльями.
Крак думал: его имя мог называть хозяин — он добр; хозяйка — она ласкова; сын хозяина — он мал. Но птица? Нет!
Крак повернулся и вышел из комнаты.
— Крак! Крак! — звал его попугай.
Но дог больше не показывался.
Когда я был маленький, в Гиссарских предгорьях было много джейранов.
Однажды я ушёл далеко от дома и играл один у ручья. Я надел на голову целую шапку зелёных листьев, обвязал себя длинной травой, срезал тростинку, прочистил её и стал в неё дуть, как в дудочку.
Звук у дудочки негромкий, но ясный. И вдруг из-за скалы показался джейран. Маленький, с длинными ушами и короткими загнутыми рожками. Под его острыми копытами осыпался песок.