Эти события были хорошо известно каждому из присутствующих, но все в полном безмолвии ждали продолжения повествования, не позволяя Лиану расслабиться ни на мгновение. Сказание было длинным. Лиану предстояло говорить еще несколько часов, и он должен был призвать на помощь все свое «очарование», почти магическую способность великих сказителей пробуждать у своих слушателей те или иные чувства. «Очарование» нельзя было приобрести, с ним нужно было родиться, хотя многие мастера-летописцы годами тщетно пытались воспитать его в себе упорным трудом.
Во время повествования Лиан старался по очереди заглянуть в глаза всем, чтобы каждый из находившихся в зале почувствовал, что Лиан говорит именно с ним:
«Врата распахнулись, и Аркан, холодный мир, полный ядовито-желтого снега, маслянистых болот и растений с блестящими черными листьями, содрогнулся. Кароны пустились в погоню за Шутдаром на Сантенар, приказав следовать за собой аркимам, порабощенным ими еще на заре времен. Так как любой предмет, переместившись из одного мира в другой, мог измениться самым неожиданным и ужасным образом, каронам пришлось оставить созданные ими могущественные орудия разрушения и вновь положиться на свои врожденные способности.
Открытие врат потрясло и Таллалам, столь непохожий на Аркан своими дождями, вечнозелеными лесами и огромными горами. Феллемы — небольшой суровый народ, живший в созданном их же руками мире, — решили исправить причиненное зло, призвали своих лучших сыновей и дочерей и отправили их на Сантенар под предводительством величественной Феламоры. Они тоже не захватили с собой никакого оружия, потому что привыкли править миром, в котором жили, благодаря силе своей собственной воли.
Шутдара преследовали много веков по всему Сантенару. А он уходил от погони через известные только ему лабиринты времени и пространства, сея повсюду смуту и разрушение».
Лиан наконец подошел к самому важному месту своего длинного сказания, к месту, которое должно было не оставить камня на камне от того, на чем зиждились все остальные Предания. Он снова набрал в грудь побольше воздуха и всмотрелся в лица слушателей, стараясь понять, увлечены ли они его рассказом. Ему хотелось уловить хотя бы едва заметный знак их одобрения. Но ведь он выступал в Чантхеде, и перед ним была самая сдержанная и взыскательная публика в мире! Не стоило надеяться на то, что кто-нибудь обнаружит свои чувства, пока не дослушает до конца всю историю.
«Когда-то, в расцвете сил, Шутдар с помощью Золотой флейты мог скрыться от любой погони. Но теперь он был преклонного возраста: его кости высохли и искривились; руки, которыми он когда-то творил чудеса, стали неуклюжими, как лапы зверя, и он понял, что наконец попал в ловушку. Снедаемый страхом и отвращением к самому себе, Шутдар забился в каком-то перелеске под полусгнивший ствол поваленного бурей дерева, словно барсук, питаясь червями и мокрицами, извлеченными из-под коры.