Я повернулся, быстро подошел к своим девушкам и вывел их наружу.
– Кто это был? – спросил Дуню, не уточнив, но она поняла.
– Райка. Попадья.
Меня вновь передернуло: не ожидал.
– Попадья сидит в свечной лавке?
– Так к деньгам ближе, – сердито ответила она. – Не надо нам было туда ходить. И без того все осмотрели бы.
…Мы обошли монастырь со всех сторон. Даже по узкой тропинке по-над берегом пробрались. Высокие узкие окна монастыря были прорезаны высоко над землей, даже сейчас, пять веков спустя, они были недоступны. Входов было только два: центральный, через храм, и один боковой, закрытый узкой стальной дверью.
– Здесь мы с Татьяной Сергеевной прошли, – нервно достав сигарету, сказала Рита, когда мы остановились у этой двери. – Там – сквозной проход в дворик, но есть лестница, мы поднимались по ней, потом спустились в подземелье. – Она порылась в сумочке и достала связку ключей. – Сама не помню, как они у меня оказались: то ли Татьяна Сергеевна дала, то ли я в суматохе положила…
Она не стала уточнять: и без того было ясно, что за суматоха случилась два дня назад.
– Идемте! – обнял я ее за плечи. – Отвезу вас домой. А мне еще к начальнику милиции…
Виталик со Светой засобирались домой, когда совсем стемнело. Мы проводили их за ворота, и там он сердечно расцеловался с девушками, а меня по-дружески обнял.
– Зайди ко мне завтра с утра, – шепнул на ухо, и я, все поняв, в порыве чувств чмокнул его прямо в желтый синяк.
– Пойдемте погуляем! – предложила Рита, когда мы вернулись во двор, и, взяв девушек под руки, я повел их в сад.
Сад у деда Трипуза оказался огромный. Мы прошли между старыми деревьями, стараясь не наступать на яблоки, во множестве рассыпанные по траве, и выбрались на берег речной поймы. Он не был так высок и крут, как противоположный, но все же до заливного луга внизу тянулись метров десять крутого, поросшего травой, склона. В небе висела огромная полная луна, заливавшая все вокруг своим бледным светом, где-то далеко, посреди поймы, бежала река, скрытая от взора прибрежным кустарником, в низинах и ямах только-только начал сгущаться туман. Внизу, прямо под нами, на заросшей густой отавой пойме, лежал, подогнув по себя ноги, черно-белый, тупомордый бычок, мерно работая челюстями. От шеи его к вбитому в землю колышку тянулась темная змея веревки. Кто-то ударными темпами выращивал говядину, оставляя ее на лугу даже на ночь.
– Хорошо как! – сказала Рита, потянувшись. – Красота! Так бы и стоял здесь до утра!
– Прохладно! – пожаловалась Дуня, передернув плечиками, и пояснила виновато: – Река недалеко.