— Знатным и богатым? — Любое эхо звучало бы выразительнее Жака.
— Ну да.
— Хорошо, мсье, я постараюсь добиться состояния и благородного звания.
— Послушай, эти вещи не приходят быстро. Я не советую тебе жить ожиданиями.
Жак было заколебался, но потом поднял глаза и решительно взглянул на Мальзонвийера.
— С Божьей помощью, я надеюсь, мне повезет. — Он повернулся и пошел своей дорогой.
— Бедный мальчик! — пробормотал вслед ему господин Мальзонвийер.
А дорога Жака привела его туда, куда он хотел — в угол сада. там он встретил Сюзанну, бродившую с раскрытой книгой, и дрожащим голосом пересказал ей свой разговор с её отцом.
— Ваш отец, мадмуазель, (что же, тогда даже сыновья сокольничих так разговаривали с девушками) не оставил мне надежды на счастье. Вы позволите мне сделать все, чтобы его заслужить?
— Так вы меня любите?
— Я?! Да я готов отдать жизнь за свою сестру Клодину, но Бог меня простит, если я сохраню её для вас.
— И я стану когда-нибудь вашей женой!
— А я этого обязательно добьюсь!
И они впервые раскрыли друг другу объятия.
— Идите и сражайтесь за меня, — сказала Сюзанна.
Они обменялись последними обещаниями и расстались.
Жак отправился к Гийому Гринедалю.
— Мы любим друг друга, — сообщил он, — и поженимся.
Отец смотрел в небо на ласточек.
— Клятвы в любви… — Он не отрывал глаз от птиц. — Они тоже улетают… Но все же следует пуститься в путь.
Казалось, его занимали только ласточки.
— Я тоже так думаю, отец.
Тот взял сына за руку.
— Мадмуазель де Мальзонвийер слишком хороша для тебя, сынок. Тебе надо отправляться завтра же, не встречаясь с ней больше.
Жак замер в нерешительности.
— Так нужно, — твердо сказал старший.
— Я так и сделаю, — ответил младший.
Вечерний ужин за столом прошел в молчании. После прощальных слов отца трое детей отправились спать.
На рассвете семья уже провожала Жака. Пьер и Клодина тихонько всхлипывали. Нечего и говорить, лицо Жака оставалось каменным.
— Куда ты направляешься, сынок? — спросил Гринедаль.
— В Париж.
Отец обнял сына и протянул ему кошелек с золотом. Но сын решительно отвел руку.
— У меня есть руки. А золото оставь Клодине. Я накопил пятьдесят ливров. Мне пока хватит.
Тогда отец подал сыну какую-то драгоценность на ленте, которую снял с шеи.
— Это тот самый медальон, который ты нашел, сынок, пять лет назад. Найдешь господина, которому он принадлежал, — вернешь его. Может быть, это напомнит ему о нашем гостеприимстве. Ну, обнимемся напоследок.
Мужские объятия были сдержанными. А когда дошла очередь до Клодины, та бросилась на шею брату.
— За нее, — с чувством произнесла она.