Он встал, подобрал лопату и щуп, машинально сунул в сразу оттопырившийся карман находку и побрел к деревне. Его слегка мутило, ноги казались ватными, зато прежняя тяжесть в голове исчезла – будто и не было вчерашнего вечера со стаканом и жарким спором за полночь…
Вовка уже успел куда-то умчаться на своем мотоцикле, Панов оставил у него во дворе лопату и щуп и отправился к тетке. В сенях дома он залпом выпил кружку ледяной воды, машинально переложил находку из кармана в свою тощую потрепанную сумку, валявшуюся здесь же, и шагнул в дом.
Тетка лежала на кровати поверх покрывала в одежде и слегка постанывала: снова давление прыгнуло, судя по всему, прямо за утренними хлопотами. Он придвинул стул, присел. Она повернула к нему перекошенное болью лицо.
– Где это ты ходил?
– Да так, – ответил он неопределенно. И спросил:
– Болит?
Она прикрыла глаза, подтверждая – качать головой или говорить, видно, не позволяла боль.
Повинуясь какому-то безотчетному чувству, он положил левую ладонь на ее лоб. Лоб был горячий, да так, что собственная ладонь показалась ему ледяной. Он вдруг ощутил, как холод из его ладони заструился туда, в жар, он словно бы лил что-то из себя самого на этот пышущий огнем лоб; и жар этот вдруг как бы стал сжиматься, отступать. Ощущение было странное и пугающее, он, испугавшись, отдернул было ладонь.
Но тетка с неожиданным проворством упредила его движение, крепко схватив ладонь обеими руками.
– Не надо, пусть будет, – тихо попросила она, и он подчинился.
Так прошло несколько минут. Он почувствовал, что жар под его ладонью съежился и исчез совсем; руки тетки ослабли и тихонько скользнули на постель, она задышала ровно и тихо – уснула.
Панов встал и вышел в другую комнату. Старенькие часы на стене – его подарок тетке к пятидесятилетию – показывали десять. Автобус в город отправлялся через час, а ему еще надо было топать три километра до остановки…
Колесо, подпрыгивая, мчалось по дороге.
Где-то далеко впереди остался тяжелый визг тормозов; потом, вспоминая и сопоставляя факты, Панов связал это воедино: замерший вдали тяжелый грузовик, грузно осевший на левый бок, и тяжелое огромное колесо, что сейчас, набирая скорость, неслось под гору прямо на кучку людей, сгрудившуюся под жалким навесом троллейбусной остановки. Панов услыхал, как ахнули позади, затем ощутил, как все подались назад – к перегородке со скамейкой из толстых брусьев. Никто не бросился в сторону, под дождь, будто оказаться сейчас под этим мелким противным дождиком представляло большую опасность, чем черная тугая, прошитая металлом резина, что через несколько мгновений должна была вмять всех в облупленную, но прочную стену перегородки. Все словно оцепенели.