– Скотство… мерзость! – прохрипел я. – Вас, нелюдей, на кострах жечь надо!
– После вживления чипа ты вновь прогуляешься по Галерее: один, без конвоя. И будешь верещать от восторга! Так же, как Ротанов тридцать первого декабря. А сейчас – получи! – Кулик коротко, без замаха ударил меня в лицо.
«Герой! – презрительно подумал я. – Попался бы ты мне раньше…»
Процессия между тем приблизилась к выходу. Неожиданно я увидел четыре мужские головы, плавающие в большом прозрачном кубе у двери. И… узнал троих по фотографиям, впечатанным в память еще в Н-ске. Генерал ФСБ Тихонов, подполковник РВСН Савельев и майор РВСН Пантелеев. Четвертый был мне незнаком.
– Кто… он?
– А?! – не понял сатанист.
– Четвертый «несговорчивый!»… КТО?!
– Подполковник милиции Корнеев, начальник убойного отдела… Да какая тебе разница?! – взбеленился «психотерапевт», наградил меня очередной затрещиной и бешено прошипел: – Знаешь, дурак, что станет с башками фанатиков по завершении процесса консервации?! Их закрепят над унитазами в туалетах главного офиса. Прек-к-расная перспектива!!!
– Все лучше, чем вечно в аду гореть, – ответил я, получил новый удар (на сей раз в висок) и впал в полуобморочное состояние. Перед глазами замелькали разноцветные искры, сменившиеся вскоре отчетливым видением.
Люди с тремя шестерками на лбах, охваченные с головы до ног серным пламенем. Обугленные главари секты, пожираемые огромными червями-мутантами, Ротанов и Голубев, варящиеся в закопченном котле и орущие надрывным хором: «Если бы мы знали!!! Если бы мы знали!!!»
А далеко от этого безобразия, в сияющей вышине – умиротворенные лица «несговорчивых», с золотистыми нимбами над головами[37]…
– Сполосните его, – врезался в уши ненавистный голос Кулика.
В тело, в лицо ударили струи холодной воды. Видение исчезло. Отфыркиваясь, я открыл глаза и понял, что растянут на специальном станке в отделанном кафелем помещении без окон.
В левом углу его примостился письменный стол, в правом – гильотина. Напротив меня стоял «психотерапевт» с кожаной папкой под мышкой:
– Начинайте. Пройдитесь по всем точкам, – распорядился он.
Известные читателю дегенераты отложили шланги, взяли электрошоковые дубинки и… я очутился в океане боли. Без всякого преувеличения! (Не соврал-таки поганый Кулик.) Изо рта помимо воли рвались страшные крики. Я корчился, дергался, содрогался и стремительно приближался к грани безумия.
– Помолись! – просочился в истерзанное сознание чей-то добрый, неземной голос.
«Господи сил, с нами буди: иного бо разве Тебе помощника в скорбях не имамы. Господи сил, помилуй нас…» – мысленно начал я «Молитву православного воина» и… мгновенно почувствовал облегчение. Вернее, боль осталась прежней, но воспринималась она теперь как бы со стороны. А страдания грешного тела больше не влияли на очистившийся разум.