Она почмокала губами, от души жалея, что нет в кармане ничего, чтобы задобрить богом посланного конька: ни хлебушка, ни кусочка сахарку. Впрочем, конь и так вел себя вполне дружелюбно, не выразил ни малейшего неудовольствия, когда она осторожно поставила ногу в стремя, а потом взгромоздилась в седло. Марина схватила поводья, и вороной, почуяв твердую руку, послушно пошел к дороге.
Впервые за этот безумный день Марина улыбнулась. Какая удача, что ей попался конь Десмонда, известный своей прытью! Теперь ее нипочем не до-гнать. Но на всякий случай она отыскала своего гнедого и повела за собой в поводу. Ну вот дело и слажено. Теперь у Марины никаких помех, чтобы добраться до замка, забрать кое-какие вещи, которые она сможет продать, чтобы оплатить дорогу, – и убраться восвояси. Когда Десмонд обнаружит ее бегство, будет уже поздно. Он ведь не сможет выпрячь лошадь из телеги Флоры, предоставив раненого, беспомощную женщину и малое дитя прихотям судьбы, чтобы догнать свою беглянку-жену, спасти то, что еще тлело, трепетало меж ними, оживить умирающее, содеять невозможное.
Марина с тоской поняла, что безумно, мучительно жалеет об этом, и наконец-то дала волю слезам… последним своим слезам о Десмонде.
Когда она наконец подняла исплаканные, измученные глаза, ей почудилось, будто едет бесконечно долго.
Ветки уныло, тревожно перестукивались над головой, словно пугая, а может, пытаясь предупредить о чем-то. В полях выл и стонал ветер; река вся потемнела, ревела зверем, бешено била темной волной в берега. Небо наливалось ночью и непогодою.
До Марины донесся запах дыма, и она встрепенулась. Остро захотелось есть. Сейчас уже глубокая ночь, едва ли она дозовется кого-то из слуг, чтобы подали ужин. Придется, пожалуй, самой пойти на кухню…
Марина едва не хлопнула себя ладонью по лбу. Она напрочь забыла о своем положении преступницы! Едва мисс Марион ступит на порог замка, ее могут снова схватить и отправить в тюрьму. Да, Хьюго и Линкс признались в преступлениях, но в замке-то обелить ее некому. Стало быть, Маккол-кастл в распоряжении Джессики.
Темная громада, увенчанная двумя башнями, проступила на фоне мутных туч, затянувших небо, и Марина вдруг почувствовала острейшее желание очутиться как можно дальше от замка. Зачем она здесь, в настоящем людоедском логове? Ах да, нужны деньги, чтобы добраться до дому. «Ничего, через час меня уже тут не будет», – уговаривала себя Марина, однако против воли, против разума страх леденил ее душу.
Привязывая гнедого к коновязи, Марина шепотом пообещала, что завтра поутру у него будет вволю и зерна, и отдыха, а вот ночью ему придется потрудиться. Ночь покровительствует беглым, а кто теперь Марина, как не жалкая иностранка, со всех ног удирающая из мрачного Маккол-кастл, в котором не призраки прошлого витают, а тени будущих, еще не свершенных злодейств.