– Пляж протяженностью с километр. Библиотека с видеотекой находится в административном здании. Вечером желающие могут там же потанцевать, – речитативом объявляла всем директриса без особого энтузиазма, видимо, слабо надеясь на посещаемость.
Так оно и было. Публика собиралась вместе лишь в столовой. Все остальное время люди растворялись за стволами вековых деревьев, словно загадочные жители этой чащи. Ежели, завидев кого-нибудь с книгой на скамеечке, вы делали попытку приблизиться и завязать разговор, то вас могли смерить таким взглядом, что это желание отмирало молниеносно.
Даже на озере не было никакого подобия нейтральных вод. Каждый клан, облюбовав себе участок, тут же столбил его забытым полотенцем, вбитым колышком с забытой же панамой или аккуратно выложенным булыжником кострищем.
Даже Черновы остались верны этой негласной традиции и обосновались далеко от того места, где расположились мы с Семеном.
– Странно здесь все... – пробормотала я полусонно, распластав себя на надувном матрасе под яркими лучами солнца.
– Почему? – точно таким же тоном и голосом поинтересовался мой супруг. – В чем ты видишь странность?
– Как-то все...
Я напрягла воображение, пытаясь выразить свои мысли вслух, но муж меня опередил, строго оборвав ход моих рассуждений:
– Тебе чего хотелось, я не пойму? Уединения хотелось! Покоя! Здесь же как раз полное невмешательство в дела друг друга. Полнейший суверенитет. А если ты здесь ради общения, то не стоило и приезжать. Вера Ивановна подтвердила мне, что этой традицией и славно здешнее место: никакой навязчивости. Каждый выбирает себе только то, что ему хочется... Тебе все понятно, милая?
Более или менее мне было понятно, почему люди выбрали это место отдыха. Но вот понять, как можно так долго находиться в изоляции, я отказывалась напрочь. Мне так лично хватило недели, чтобы почувствовать некий вакуум вокруг собственной персоны и затосковать. Несколько раз я доставала из потайного кармашка дорожной сумки припрятанный там мобильник и силилась включить его, чтобы потрепаться с подругами, но, помня об обещании звонить лишь в крайних случаях, вновь его убирала. К чему понапрасну тревожить девчонок? Они хоть и сволочились по поводу моего счастливого брака с Незнамовым, но ведь все опять же из-за меня. Из желания видеть меня счастливой, а не с осколками сердца, которые мне едва удалось собрать воедино после смерти Аркаши.
Кстати, об Аркаше... За эту неделю я очень много времени думала о нем и не могла не признать, что тоска по нему до сих пор еще не отмерла. Просто ее вытеснила любовная эйфория, и она поселилась где-то глубоко внутри. А здесь этой эйфории как раз и не замечалось. Моя душа была полна чем угодно: скукой, раздражением, усталостью, но отнюдь не счастливым любовным трепетом. То ли виной тому была здешняя специфическая обстановка разобщенности и дремоты. То ли мой супруг, занявшийся вдруг ни с того ни с сего спортом и проводивший почти все время на тренажерах и беговых дорожках, опоясывающих пансионат с внешней стороны забора. А может, я сама, не сумев отыскать ничего, что могло бы пробудить мой подвявший энтузиазм. Короче, одинокие дни и вечера, которые я проводила в философских размышлениях о смысле жизни, обрыдли мне окончательно к середине второй недели.