Вера же Ивановна не думала ни о чем. Спугнутые с насиженных мест мысли бились в поисках выхода, мешали друг другу, родилась злость, потом паника, потом ненависть, потом возмущение миром, в котором царствует несправедливость.
– Сволочь одноногая, – тихо сказала она. – Ах ты сволочь.
– Да уж, да уж, – ответил Коля. – Холодает… Год на год не приходится.
Хотелось ударить мужа, ударить сильно, ногой, ударить глохнущего и слабого, не могущего изменить ни обстоятельств времени, ни обстоятельств места, ни обстоятельств действия. Может, из-за таких бесхарактерных и безвольных, как он, и жила на свете та, которой правильнее было бы умереть в цыганской подводе?
Кто ж еще смел наворожить Эльке жизнь? Кто?