В субботу, ровно в четыре, Ира и Егор переступили порог квартиры Константина Юрьевича.
Егору не раз доводилось видеть его портрет, написанный Ирой. Она много рассказывала ему о старике, и у него в скором времени сложился довольно целостный образ Могиканина. Короче говоря, отправляясь к нему в дом, Егор ожидал увидеть неординарного человека, прожившего сложную жизнь и не утратившего к ней интереса, но он совершенно не был готов к тому радушию, которое обрушил на него могучий старикан буквально с первой же минуты.
– Так вы, значит, молодой человек, и есть тот самый Егор, друг Ирочки? Так-так, очень-очень приятно познакомиться. – Могиканин протянул жилистую руку.
Его пожатие оказалось крепким, рука по-мужски твердой, и Егор охотно ответил на рукопожатие.
– Вы извините, что мы к вам со своими проблемами свалились, Константин Юрьевич, – улыбнулся он, отмечая про себя удивительное сходство оригинала и картины: те же высокие залысины, тот же мудрый, чуть грустный взгляд, мягкая неподкупная улыбка, бородка клинышком.
– Напротив, молодой человек, я очень рад, что еще могу быть чем-то полезным. Нам, старикам, скучно без дела. Ирочка, давайте-ка мне торт, я так полагаю, что сладости закуплены к общему столу?
– Конечно. Если бы вы знали, Константин Юрьевич, как часто я нахваливала ваш чай Егору. Его особенный вкус…
– Ну-ну, так уж и особенный, – зарделся от удовольствия старик, предлагая Егору пройти в комнату.
Оглядеться толком Егору не удалось. Он отметил про себя добротную старинную мебель, книжные полки до потолка, рабочий стол, заваленный бумагами. Над ним пришпиленный рисунок – портрет Могиканина, кажется, еще одна Иришкина работа углем. И только он обернулся к ней, чтобы спросить ее об этом, как из гостиной, раздвинув бархатные шторы, вышел еще один старичок.
Возраст его не поддавался определению, он казался худым, но жилистым и подвижным. Живые глаза поблескивали сквозь увеличительные линзы очков. Седые волосы, гладко зачесанные назад, открывали высокий профессорский лоб, изрезанный глубокими морщинами. В довершение ко всему искусствовед был в выглаженном костюме при галстуке и белой сорочке, как и хозяин дома, и Егор пожалел, что не соответствует важности момента в своих кожаных джинсах и тонком сером свитере под горло, надетом прямо на голое тело.
Они познакомились. Борис Ефимович Вяземский вкратце проинформировал о своих заслугах перед отечеством, Егор – о своей находке. У Егора были все основания предполагать, что со знакомствами на сегодня покончено, но стоило им расположиться за столом, а Ире достать из сумочки коробочку с перстнем, как раздался звонок в дверь.