– Знаешь, я не хотел указывать тебе на очевидное, но, по-моему, ты ведешь себя, как последний осел…
– Не помню, чтобы я спрашивал у тебя совета, как мне жить, – парировал Толик.
Внутренне он ощущал правоту этих слов, но был уязвлен и хотел компенсации.
– Это не разговор, приятель.
– Наверное, – поспешил согласиться с ним Толик. – Только вот стоит ли бросаться камнями, если сам живешь в доме со стеклянными стенами?
Славик недоуменно взглянул на него.
– Что ты хочешь сказать этой английской поговоркой?
– А то. С Кристинкой бы лучше разобрался.
– А ты с Тусей своей.
– А это не твоя забота.
– А Кристинка – не твоя.
– А я и не спорю. В общем, давай так договоримся. Каждый разбирается со своей любовью сам.
– Заметано. – Славик неожиданно протянул руку, и Толик ее пожал. Получается, они снова друзья.
– Все. Сердечные дела на время в сторону, – сказал Славик. Толик одобрил это решение кивком. – Я вообще-то пришел узнать, когда ты на тренировке появишься?
– А разве вы меня еще не осудили за нетоварищеское поведение и не выгнали с позором? – Нет! Его точно черти за язык тянули.
– Обиделся, значит? – в отличие от Толика Славка говорил вполне спокойно, без каких-либо эмоций. – Зря. Спартакиада скоро. Все флаги в гости будут к нам!
– А ко мне какое это имеет отношение? Я ведь на скамеечке для запасных должен сидеть, не забыл?
– Ой, ладно, не свисти. Можно подумать, мы с тобой на этой скамеечке прежде не сидели!
Толик взглянул на приятеля исподлобья и, криво усмехнувшись, спросил:
– Ну и как ты себе это представляешь: взял и пришел. Или, может, прощения у Горина прилюдно попросить, чтобы на площадку допустил?
– Тебе виднее. Только знаешь, как наш президент говорит: «Лучше быть повешенным за преданность, чем за предательство».
– Кого я предал? – вспыхнул Толик, вцепившись взглядом в капитана.
– Пока никого, разве что себя. – Славка натянул на плечи куртку. – Ну, бывай, центровой, на лекциях в любом случае свидимся. Но учти, если ты в спортзале в ближайшее время не появишься, руки я тебе больше не подам. Не обессудь.
Едва за Славкой закрылась дверь, Толик в изнеможении привалился к ней и прикрыл глаза. Веки словно налились свинцом. Черт, и что его так колотит? Полчаса назад он места себе не находил, а вот теперь, когда ему представился случай пробить стенку из неудач, он упорно его отвергает. И сам не может разобраться, из-за чего. Перепуталось все, сплелось в один клубок. А в голове как заноза засели слова приятеля: «Пока никого, разве что себя… Разве что себя…» А ведь капитан сечет ситуацию! Вместо того чтобы решать свои проблемы, Толик взял и повернулся к ним спиной, а спина, как известно, мишень предателей и трусов. И теперь вот он тонет в своих обидах, а команда, значит, по боку. Что же это, если не предательство? Толика прошиб холодный пот. Ему вдруг вспомнилось, как прошлой весной школьная команда сражалась за кубок с «Медведями». Как он говорил тогда «мы», «наша команда». Как тянул из себя последние жилы, чтобы они выиграли кубок для школы. ОНИ, не он. Когда же все изменилось? Когда спортивный азарт превратился для него в достижение цели? Откуда в нем появилась эта потребность стать лучше всех? И ведь на первый взгляд в этом желании ничего плохого нет. Честолюбие не самый большой грех. Но только до тех пор, пока оно не перерастает в тщеславие.