– Ну хорошо, допустим, твой «дневник» с признанием действительно опубликуют. Но ведь не все же читают этот журнал. Мальчишки, например, вообще другими изданиями интересуются, насколько я знаю, а «Клево!» считают неприкольным, – снова засомневалась Светлана.
– Ой, на эту тему вообще не парься, я уже все продумала. Вот, слушай, что получается: я не просто описываю в «дневнике» свои душевные терзания, а обращаюсь со страниц журнала к своим одноклассникам с просьбой изменить их отношение к поступку Светы Тополян потому-то и потому-то. Ну, дальше, надеюсь, все ясно?
– Не-а, не все. А как они его увидят, ну, журнал этот? – Светлана хлопала черными густыми ресницами. Она явно не могла понять Катину идею до конца.
– Так я же сама принесу его в класс, сразу же, как только выйдет номер! Ну, дальше по обстановке, там уж сориентируюсь, будь спок! Например, попрошу ребят задержаться и прочесть мой материал на странице такой-то… Главное, чтобы дневник был опубликован как можно скорее! Вообще-то редакторша давно меня теребит, так что я уверена, с этим задержек не будет.
В голове у Тополян вертелась какая-то смутная, неоформленная мысль, и она точно знала, что эта мысль очень важна и ей обязательно нужно ее озвучить. Только вот о чем она?
– Слышь, Кать, – наконец сосредоточилась Светлана, – я все поняла. Это правда очень здорово, но одно мне неясно: зачем затевать всю эту историю с дневником? Ведь будет то же самое по смыслу, если ты, например, просто придешь в класс и расскажешь всем про дурацкий спор со мной. Ты прости, я, наверно, чего-то не догоняю, но ты объясни мне, для чего приплетать сюда журнал, а?
Каркуша молча повертела в руках стакан с недопитым соком.
– Понимаешь, – медленно произнесла она, – мне кажется, что если сделать так, как ты предлагаешь, ребята могут мне элементарно не поверить. Я же не актриса, и к тому же абсолютно не умею врать, моментально краснею и сбиваюсь с мысли. При таком раскладе кто-нибудь обязательно почувствует фальшь в моем признании. Тот же Фишка или Лу, да кто угодно! И тогда вообще все пропало! И потом, напрашивается резонный вопрос: почему же я, сволочь такая, молчала всю неделю, видела, что ты в школу перестала ходить, и ни слова! А так сказать, в письменном виде у меня гораздо убедительнее получится, я знаю. – Каркуша вдруг широко улыбнулась. – А еще вот что. Ведь мой «дневник» прочтут миллионы читателей и, уверяю тебя, не только нашего возраста. И есть большая вероятность, что мое признание увидят и твои родители, и те, кто тебя… поймал, там, в магазине, и, может быть, в милиции тоже кто-нибудь читает «Клево!». Да даже наверняка!