– Мариана, – нараспев произнес Рэм. Наконец-то он отвел от нее взгляд. Теперь Рэм смотрел куда-то в сторону бара. – Мариана, ты мой берег, ты остров посреди холодного океана. Назавтра ты забудешь обо мне, Мариана, и мы никогда больше не встретимся, никогда. И не полетим в Мексику в самолете, не поплывем в Норвегию на корабле. И я никогда так и не узнаю, была ли ты на самом деле, Мариана, или ты плод моего воображения, выплывший из тумана… Никогда я не дотронусь до твоей руки, не посижу с тобой у горной реки, не услышу звука твоего голоса, не смахну с подушки твои волосы… И ты, Мариана, ни в поезде, ни в самолете, ни на корабле не прочитаешь мне вслух ни одной строчки ни из Гамсуна, ни из Данте, ни из Рабле…
Рэм повернулся спиной. Спустя несколько секунд тишина взорвалась шквалом аплодисментов. Кое-кто топал и свистел, отовсюду раздавались восторженные крики: «Браво, Рэм! Клевая телега! Еще хотим! Еще!» Наумлинская сидела молча. Наконец-то она смогла вздохнуть полной грудью. Она не аплодировала. И не потому, что ей не понравилось то, что делал Рэм. Сейчас Ирина чувствовала себя очнувшейся от тяжелого сна. В какой-то момент она даже всерьез усомнилась: а не насочиняла ли она себе, что эта песня была посвящена ей? Может быть, у каждой девушки, сидящей в этом зале, создалось такое же впечатление? Надыкто аплодировал, но как-то вяло, без энтузиазма, как бы для приличия.
До самого окончания вечера Рэм не исполнил ни одной композиции. Лишь одна, совсем короткая, прозвучала в финале, как говорится, под занавес. А пока что, как и было обещано с самого начала, Рэм попробовал спровоцировать слушателей на совместное творчество. Собственно говоря, задачу перед зрителями он поставил простую: каждый, кому он протягивал микрофон, должен был рассказать самый яркий в своей жизни сон. Или хотя бы отрывок из сна. К счастью, ни к Наумлинской, ни к Надыкто Рэм с такой просьбой не обратился. Казалось, с той самой секунды, как отзвучали последние ноты композиции, посвященной Мариане, Рэм забыл о существовании в зале Наумлинской. Во всяком случае, с тех самых пор он ни разу даже не взглянул в ее сторону. И, попытавшись проанализировать свои чувства, Ира ощутила некое подобие обиды. Почему-то девушка чувствовала себя обманутой. Будто ей обещали интересное, захватывающее путешествие и даже билет купили, привели на вокзал, показали поезд, в котором она должна вот-вот отправиться, но в самый последний момент обнаружилось вдруг, что ее спутник забыл билет Наумлинской дома. Свой взял, а ее почему-то забыл. И поезд умчал его в далекие, сказочные страны, оставив Наумлинскую одну на опустевшем, продуваемом всеми ветрами перроне. Вот такое сравнение пришло Ирине на ум, когда она, слушая нескладные рассказы зрителей о своих снах, смотрела на Рэма.