А когда Евгения Павловна узнала, что два концерта подряд отменили, она робко предложила:
– Может, вернешься? Вряд ли твой Рэм за три дня выздоровеет…
– Нет, мам, – решительно возразила Ира. – Он обещал.
– Кому? – удивилась Евгения Павловна.
– Поклонникам своим, ну, на сайте…
– Понятно, – вздохнула мама и больше не пыталась отговорить дочь.
В тот день они проснулись рано. Кити с Наумлинской отправились на кухню готовить завтрак. Ежик, Марго и Кристи занялись уборкой квартиры, а Ангел и Хельга уселись за компьютер, проверить, нет ли каких-нибудь новостей.
Наумлинская как раз дочищала последнюю картофелину, когда на кухню вбежала раскрасневшаяся, вся какая-то всклоченная, со съехавшими набок очками Хельга.
– Будет! Будет концерт! – заорала она не своим голосом, проигнорировав недоуменно обернувшихся на нее тетку в вылинявшем халате и мужика с испитым лицом.
То были соседи Ангела. Тетка с перепугу выронила из рук половник. Ударившись о кафельный пол, тот протяжно звякнул, и этот звук отозвался в душе Наумлинской необъяснимой, смутной тревогой. Позже, размышляя о времени, проведенном в Питере, Ира поняла, что в этот момент ей вспомнился тот ее сон, а именно эпизод, когда разбилась банка с рыбками…
– С чего ты взяла? – вытерла руки о фартук Кити. Она заранее знала ответ, но все еще боялась поверить, боялась открыто выразить свою радость.
Наумлинская в немом ожидании уставилась на Хельгу.
– Все железно! – радостно провозгласила та. – Объявление висит на официальном сайте! Рэм уже в Питере!
Обстановка «Скороварки» чем-то напомнила Наумлинской клуб «Провокация». Наверное, уютным запустением, как выразился бы Надыкто. Правда, столиков оказалось тут чуть ли не в два раза больше, да и торшеров никаких со старыми шкафами не было. В общем, все довольно скромно, без всякого выпендрежа – обычные деревянные столы, стулья, у стены стойка бара и небольшое возвышение, служившее сценой…
На этот раз девушкам повезло. Им удалось сдвинуть два столика, расположенных у самого подиума. То есть вероятность того, что Рэм не увидит Наумлинскую, исключалась.
Вот чуть поугас свет в зале, на подиуме вспыхнул прожектор. Кто-то пронзительно засвистел. Вышли музыканты. Вероятно, инструменты они настроили заранее, потому что, едва усевшись, начали играть. Минута томительного, почти невыносимого ожидания… Другая… И вот наконец на сцену выбежал – именно выбежал почему-то, а не вышел – Рэм.
В первую секунду, когда Наумлинская услышала знакомый до боли текст, ей показалось, что это сон… Нет, просто не может быть такого, чтобы вот так, слово в слово… А между тем Рэм, сжимая в руках микрофон с такой силой, что даже костяшки пальцев побелели, продолжал своим особенным, с легкой хрипотцой голосом: