– Да, мне это нисколько не нравится, – мрачно сказал Крейг.
– Я надеюсь, что Адди постарается не выпасть за борт, – пошутил Дэн.
– Это как раз меня не беспокоит. Дело в том, что они плывут на Яву.
От неожиданности Дэн уронил ложку.
– Черт побери! О чем думает Таппенден? Боевой крейсер еще может устоять, когда поблизости проснется вулкан, но крошечная яхта! Согласен, сэр, – мне это тоже совсем не нравится!
Поняв, что оба смотрят на него с любопытством, Дэн нервно засмеялся.
– Вам первым я скажу – впрочем, нет, Дэвид уже знает, – что мы с Виолой разошлись.
– Мне жаль, Дэн, – пробормотала Аделаида, а ее муж выразительно повел бровью, словно говоря: «Ну и притворщица же ты, голубушка! Ты ведь всегда презирала эту суку!»
– Не сожалейте, миссис Макдугал. Наш брак с самого начала был обречен. И виновата в этом не только Виола. Мы слишком разные. Мне не следовало жениться на женщине ее социального положения. Наверное, все дело в том, что, когда мы решили, будто Адди умерла, я… – Он не договорил.
Крейг встал и, обойдя вокруг стола, положил руку на плечо Дэну.
– Не надо, парень. Она, что называется, воспользовалась минутой слабости. Ну ничего, раз ты уладил свои дела с Виолой, то, может быть, теперь вы с Адди сумеете снова сложить осколки.
– Вы думаете, это возможно? – спросил Дэн.
– Она всегда тебя любила, Дэн, – сказала старшая Аделаида. – И всегда будет любить.
– Я тоже всегда ее любил. Боже! Как порой безжалостна судьба к смертным!
Крейг Макдугал молчал, на лице его появилось задумчивое выражение.
«Не готовит ли судьба очередной безжалостный сюрприз всем нам? – думал старик. – Эх, Адди, Адди – зачем ты поплыла на этой яхте?»
В дополнение к обычной парусной оснастке шестидесятифутовая «Виктория» располагала вспомогательным паровым двигателем и гребным винтом, так что путешественники могли чувствовать себя уверенно и в шторм, и в полный штиль. Сам Таппенден хорошо разбирался в морском деле, поэтому состоявшая из десяти человек команда шхуны понимала его с полуслова.
Из этой десятки Адди почему-то сразу выделила троих: первого помощника капитана Альберта Баннермана – высокого, мрачного детину, по мнению Мэй, он был «страшен как смертный грех»; судового механика Ангуса Криспа, коренастого лысого шотландца с густыми бакенбардами и веселой улыбкой, и, наконец, стюарда Ричарда Карлтона, с солдатской гордостью носившего белую куртку и черные брюки.
– Мне кажется, он их даже на ночь не снимает, – смеялась Мэй Соррелл.
Небольшого роста, светловолосый и кареглазый, Карл-тон оказался настоящим гастрономическим богом – он творил на камбузе настоящие чудеса. Особенно ему удавались щедро сдобренные ромом коктейли из сока экзотических фруктов.