***
…Самолет приземлился в аэропорту Хабаровска ночью, и до местного рассвета оставались считанные часы. Толпа обалдевших призывников прилетевших из пасмурного, промозглого и сырого осеннего Ленинграда, мужественно борясь с одолевающим сном, отметила про себя тот факт, что снега здесь пока что не было и, несмотря на утренние часы, тут все жe не так холодно, хотя и ветрено. Через полчаса к летному полю подали машины, все дружно позалезали в кузова и машины протряслись в неизвестном направлении, привезя новобранцев на знаменитую хабаровскую "пересылку" - эту перевалочную базу с которой разъезжаются по всему хабаровскому краю все те, кто съехался сюда со всех углов тогда еще могучего и нерушимого Советского Союза.
В барак входили новые "покупатели". "Покупателями" тут называли тех офицеров, которые приезжали набирать команды из новобранцев с пересылки. Операция с выкрикиванием фамилий продолжалась, и, вскоре, земляки не насчитались среди себя доброй половины своих товарищей.
Так в такой вот сутолоке прошло еще около часа, и вдруг Шурик услышал уже знакомое:
- Откуда будешь, земляк?
Он поднял голову и обнаружил, что рядом с ним стоит и смотрит на него с нескрываемым любопытством старший прапорщик с красной пропитой, и, тем не менее, приветливой физиономией.
- Из Вологды.
[Image: Папа с Шуриком.jpg (28217 bytes)] Прапорщик склонил голову набок, словно прицениваясь к Шурику, и выдал следующее:
- Встань-ка, сынок.
Шурик встал, и посмотрел на прапорщика с высоты своих ста восьмидесяти пяти сантиметров. Он, кстати, был широкоплеч и подтянут, хотя выглядел несколько массивно: спокойная и сытая семейная жизнь наложила на него свой добротный отпечаток.
Прапорщик окинул Шурика внимательным взглядом. "Сейчас он посмотрит как у меня дела с зубами, а потом - как с копытами" мрачно пошутил про себя Шурик.
Но прапорщику оказалось достаточно того, что он уже успел увидеть.
- Ты кто по специальности, сынок? - спросил он.
- Инженер-строитель.
- А где же твой билет военный?
Шурик вытянул из кармана свой новенький военный билет и протянул краснорожему прапорщику.
Прапорщик поковырялся в билете, пошебуршал страничками туда-сюда, и после этого тихо сказал Шурику буквально следующее:
- Ты вот что, сынок, шагай сейчас из барака, иди к воротам, выходи отсюда и садись там, в машинку, в УАЗик, номер шестьдесят семь ноль два О-ЭЛ. И там меня и жди.
Всю дорогу, пока Шурик не попал на пересылку, ему и его товарищам твердили о том, что если они по случаю собственного ротозейства отстанут от команды, или еще какая оказия с ними случится, то виноваты в этом будут лишь они сами, и не миновать им тогда дисбата или, того проще, тюрьмы. И сейчас Шурик не знал, какое из двух зол выбрать, то ли поступать так, как говорит прапорщик, и таким образом принимать на себя ответственность за самовольный уход с пересылки, то ли послать ко всем чертям этого нестандартного прапорщика с его неординарным подходом к солдатам. Но с другой стороны, военный билет находился у прапорщика, так что Шурик полностью находился в его, прапорщика, руках. И Шурик решил: "Пойду. Хуже, чем здесь, не будет".