Послеобеденный отдых прямо возле стадиона в небольшой оливковой рощице. Лень, сон и жара. Приятная тяжесть в мышцах и легкость в голове, которая сейчас больше смахивает на бычий пузырь, надутый воздухом. Отпусти веревочку — унесет ветром. Сверху на меня падает тень, прижимает к земле. Теперь ветру здесь нечего делать… «Тесей!» — неужели ветер обиделся, что у него отобрали игрушку? «Тесей, проснись!» А разве я сплю? Нет, я и сейчас не сплю, и вчера тоже не спал… Чужая рука берет меня за плечо и чувствительно встряхивает. А ночью все было не так. Машинально хватаю эту руку за запястье, дергаю на себя и наконец-то открываю глаза. Удивленный синий взгляд на неподвижном — лице? морде? — и бурдюк с водой. Кажется, меня собирались поливать, неужели я так похож на овощ? А Астерий молчит, и я молчу, даже не делая попыток встать или выпустить его руку. Тишина слегка звенит и настолько подходит к этой роще и полуденному зною, что я вздрагиваю, услышав чужой голос.
— Ну и здоров ты поспать, богоравный. Прямо как Зевс — перуном не разбудишь. Праздновали вчера или кто-то другой спать не давал? — голос скучный и равнодушный, но интерес трещинкой змеится по краю.
— Да нечего было особо праздновать, вроде, — пожимаю плечами. Лежа это делать не слишком удобно, поэтому я сажусь и, наконец, даю чужой руке свободу.
— Скромность — украшение героя. — Мне кажется, или Астерий издевается надо мной? — Человек, сумевший вытянуть из Миноса обещание переменить свое решение, достоин памятника из лучшего фаросского мрамора. Хочешь себе такой? Можем даже Дедалу заказать, он согласится.
Интересно, неужели нашему хозяину так скучно, что для развлечения пришлось будить меня?
— Нет, думаю, памятник мне ни к чему. Может, договоримся? Меняю фаросский мрамор для своего памятника на пару амфор приличного вина.
Смеется, но глаза холодные.
— Да, торговец из тебя хоть куда. Сначала обменял свою жизнь на афинские долги, а теперь продаешь вечную славу за глоток перебродившего виноградного сока?
— Что мне вечная слава, если в жизни будут отсутствовать простые человеческие радости? Тем более, неизвестно, сколько времени мне отпущено наслаждаться ими.
Он резко наклоняется ко мне, и я еле удерживаюсь, чтобы не отшатнуться.
— Кстати, об отпущенном времени. Она приходила к тебе? О чем вы говорили?
— Я… я… — герой, даже заикаться начал. А что мне ему ответить? Да, приходила какая-то девушка, но я почти ничего не помню, потому как спал. И решил, что мне все приснилось.
— Ей не удалось тебя разбудить?
Неужели он читает мысли? Или у меня такая растерянная физиономия…