— Там, в кустах лежит.
— А где этот, с дубиной? — Олег огляделся. — Которого Сивка лягнула.
— Уполз, видать.
— Ну, и хрен с ним.
Середин прошел к первой телеге, достал краюху хлеба и, оторвав половину, круто, не жалея, посолил.
— Закусить решил? — удивился Невзор.
— Нет. Спасибо сказать хочу.
Середин подошел к Сивке. Лошадка нервно перебирала копытами, косясь на сваленные трупы. Олег потянулся к лошадиной морде, кобыла оскалилась.
— Ну-ну, свои. — Середин положил ладонь на теплую морду, погладил, ощущая под пальцами шелковистые ноздри.
Сивка всхрапнула и, перехватив ладонь желтыми зубами, легонько сжала ее. Олег улыбнулся, подождал.
— Хочешь — кусни, если легче станет.
Лошадка покосилась на него.
— Ну, пусти, пусти, — осторожно высвободил он ладонь, шагнул. — Выручила, милая ты моя. Вот, держи. — Олег поднес на ладони хлеб.
Сивка губами осторожно сняла угощение с руки. Ведун отряхнул крошки, еще раз погладил лошадь.
— Ну, что. Двигаем дальше?
— Погодь. Шустрый какой, — Вторуша, поддерживая портки, выбрался на дорогу, раскидал мешки со своей телеги и, отыскав кувшин с хмельным медом, припал к нему. Мед тек по бороде, по рубахе. Купец только крякал, продолжая гулко глотать.
— Дай оклематься маленько, — сипло сказал он, отрываясь от кувшина, — чтой-то часто меня порешить хотят. Я уж жалею, что через Киев не пошли. Еще, почитай, ден пять до Днепра добираться, а мне уже и охоты нету. Домой бы вернуться.
Он взвесил на руке кувшин и, явно жалея, передал его Середину. Мед освежил, снял напряжение схватки. Олег с удивлением обнаружил, что у него дрожат пальцы.
— Вовремя ты подоспел, — сказал он, передавая мед Невзору, — я думал, все, отгулялся. Вторуша, ты как, в кусты пойдешь, или поедем?
— Какие кусты, — пробормотал купец, увязывая мешки, — теперь до Днепра с телеги не слезу.
Втроем они оттащили трупы разбойников с дороги, свалили в болото. Трясина медленно, одно за другим, поглотила тела. Вторуша сплюнул в ржавую воду.
— Надо ж таким лиходеям на свете жить.