Так, хватит накручивать себя. В конце концов эльф далеко не дитя.
Грохнуло так, что дрогнули стены. Я подскочила, на миг даже забыв про слабость. Пол попытался взбрыкнуть — или это подкосились ноги — но я уже распахнула дверь. Пришлось вцепиться в косяк, чтобы не упасть. Сейчас… переведу дыхание и… Каждый резкий вздох отзывался болью. Сейчас…
Тай вошел со двора. Обожженная полоса на щеке, опаленные волосы. Но глаза целы. Успел все-таки, прикрылся. Живой… Маленький котелок в руках. Неужели?..
Тайрон поймал мой взгляд, едва заметно покачал головой и отвел глаза. Значит, нет… Глупо, но я все-таки надеялась, что получится. Надеялась на чудо — потому что больше не на что. Два дня…
— Почему ты меня сюда пустил?
Эльф вздрогнул, как будто я его ударила. Промолчал. Сел, опираясь спиной о стену, прислонился к ней затылком, глядя прямо вперед, мимо меня. Сказал — не о том:
— Здесь кора ивы… полынь, душица. Еще кое-что… И наговор — самый сильный из того, что я могу. Решил, что сперва на всякий случай сделаю то, что знаю, потом… То заклинание, что ты составила… — Он замолчал на миг. — Не вытянул.
Пальцы разжались, и я сползла на пол:
— Прости… сама не понимаю, что несу.
Он усмехнулся.
Я притянула колени к груди, опустила на них голову. Слезы бежали по щекам, капали на штанины. Я не пыталась их скрыть, без толку.
Зачем я полезла сюда? Отдать долги — Лазару? Себе? Дару? Глупо — богам нет дела до людей. До чего же глупо все вышло — глупо и бессмысленно. За что мне это все? Ну да, сама виновата — но почему именно сейчас? Сейчас, когда я только-только начала заглядывать в завтра? Когда захотела жить — не цепляться за жизнь, не выживать — а жить… Когда поняла, что люблю и любима. Я думала, что не боюсь смерти. Костлявая стояла за плечом с той самой ночи… Но как же, оказывается, страшно… Не уходить, нет — все там будем. Страшно потерять… навсегда. И ничего с этим не сделать — только цепляться за каждый стремительно ускользающий миг, такой короткий по сравнению с той вечностью, что будет потом. Вечностью без него — потому что у нас разные небеса… Тай подвинулся ближе, усадил на колени, обнял. Я спрятала лицо у него на груди, не переставая плакать. Он баюкал меня, точно ребенка, гладил по волосам, что-то шептал — я не вслушивалась. Только слезы все бежали и бежали, и я не пыталась их останавливать. А еще у Тайрона подрагивали руки — и от этого становилось еще страшнее. Он всегда был таким спокойным и уверенным, таким надежным…
Я вдруг поняла, что он тихонько поет — на своем языке. Колыбельная?