И тут Дубов снова ощутил некое нехорошее чувство, этакое желание отлежаться, пошланговать, не попадаясь на глаза сильным и старшим, – мечта молодого, только что призванного солдатика-духа. Э, нет, с такими мыслями быстро не выздоровеешь. А выздороветь надо! Выздороветь и во всем хорошенечко разобраться. А то – это ж что же такое делается-то, братцы?! Найманы какие-то, шаманки, стрелы – черт знает что! Странный сон, очень странный… И – насквозь реальный, вот что самое главное. Нет, тут явно что-то нечисто… Генерал армии Дубов, будучи человеком партийным, конечно, не верил во всякую антинаучную чушь вроде переселения душ и прочего. Но тут… Что ж такое делается-то, Господи?!
Во! Иван – или все-таки Баурджин? – мысленно посмеялся сам над собой: Господа вспомнил, смотри-ка! С войны ведь не вспоминал, а тут… А сейчас, похоже, как раз подходящий случай…
– Ты спи пока. – Шаманка, смешно переваливаясь на кривых коротких ногах, подошла к выходу и, откинув полог, покинула юрту.
Ну да, это была самая настоящая юрта, какие Дубов во множестве видел в Монголии в тридцать девятом году. Центральный столб, вытесанный из толстой лесины, деревянные колышки, досочки – немалое богатство по здешним безлесным местам. Все это обтянуто серым свалявшимся войлоком, засаленным и пахнущим так, что непривычному человеку, скорее всего, стало бы дурно. Но Иван – верней, Баурджин – оказался человеком, к подобной обстановке привычным. Еще бы – он ведь родился и вырос в точно такой же юрте-гэре… Господи!
Иван застонал, теперь уже не от боли, а оттого, что не в силах был понять до конца – что ж с ним произошло? Что это – сон? Да нет, на сон непохоже – все реально до боли: и вонючая юрта, и чадящий очаг, и эта вот, валяющаяся на земле плошка.
Ладно… Дубов представил, что он вновь на фронте, году уже этак в сорок четвертом, капитан, командир разведроты… Ну-ка, ну-ка, если рассуждать спокойно, что мы имеем? А имеем ранение, юрту, старуху шаманку и какие-то племена – найманов, кераитов, монголов. Часть найманов – род старика Олонга – христиане, так… А кто здесь он, Дубов, вернее, Баурджин из рода Серебряной Стрелы? Род когда-то был влиятельным и знатным – об этом у паренька сохранились какие-то смутные воспоминания, – но потом захирел, а сейчас, похоже, и вообще никого не осталось, кроме самого Баурджина. Сирота, мальчик на побегушках, короче – батрак. Слабый, нерешительный, боязливый… И – немножко подлый: украсть по мелочи, скрысятничать, заложить приятеля – в порядке вещей. Такой вот характер… Ну-ну… Иван-Баурджин усмехнулся – характер будем менять всенепременно! Ну, это так, к слову. Для начала хорошо бы выяснить, а можно ли вообще как-нибудь отсюда выбраться, вернуться к привычной жизни? Может, все ж таки удастся проснуться, хоть и не похоже все это на сон? Вот еще вариант – урочище, дацан, какая-то чаша – все это явно имеет прямое отношение к происходящему. Значит, нужно разведать, найти, посмотреть… а там видно будет… Если мыслить категориями диалектического материализма и второго съезда РСДРП, это – программа максимум. Программа минимум – выжить, и не просто выжить, а так, чтобы всем тут тошно стало. Избавиться от гнусных черт характера и рабской зависимости – это в первую очередь! Это можно, нужно даже – подавить, выгнать из себя липкий омерзительный страх, стать сильным, независимым, смелым… Скосив глаза, Иван осмотрел свое – Баурджина – тело: худосочное, почти еще совсем детское. Видно, как под бледной кожей проступают ребра. Нехорошее тело – непременно нужно его укрепить. Что же касается духа, то он у Баурджина был еще хуже. Придется и его поправить – что делать? А начать с малого – просто поскорей выздороветь, подняться на ноги, ибо, конечно же, трудно хоть что-то предпринимать, лежа на кошме в грязной юрте.