Выпьем за Родину,
Выпьем за Сталина,
Выпьем и снова нальем!
И как-то ведь пелось-то – по-монгольски! Даже Боорчу оценил:
– Какая хорошая песня! Наверное, цзяньская?
– Фиганьская! – раздраженный Баурджин употребил гораздо более грубое слово, по этическим соображением не пригодное для печати. – Давай выходи скорей!
И, довольно-таки грубо ухватив Боорчу за шиворот, выволок из юрты. Тут же и спросил:
– А где твои люди, спят, что ли?
Боорчу не слышал – отвернувшись, задрал полу халата и звонко мочился в снег. Шатался, гад, но ведь не падал, даже не обливался.
«Сразу видно, профессионал!» – завистливо подумал Дубов.
– Мои люди никогда не спят! – Боорчу заступился за своих нукеров. – Не спят, а несут караульную службу.
– Ну, правильно, – согласился Баурджин. – Устав гарнизонной и караульной службы ведь запрещает на посту спать… а также пить, курить, говорить и отправлять естественные надобности. Ты вот что… мы это, за вином сейчас съездим с девками, а? Дашь лошадей?
– Берите… Э! И я с вами…
– Так у тебя еще есть! Целый бурдюк. Там, в юрте, забыл, что ли? На одного-то хватит, а на двоих… на четверых… В общем, мы поехали, а ты нас жди. Вели воинам, чтоб дали нам лошадей!
– Ко мне, мои верные нукеры! – с неожиданной звучностью завопил Боорчу. – Дайте моему другу коней.
– Слушаемся и повинуемся, господин. Если ты хочешь, пусть твой гость едет, несмотря на то что на дворе глубокая ночь. А вот девушки…
– Скажи, что ты их мне подарил, – зашептал на ухо приятелю Баурджин. – Вот веселуха-то будет.
– А я их ему это… подарил! Пользуйся на здоровье, друг. Девчонки хорошие, много всяких историй знают, еще и прядут.
– Ну, мы поехали! – Баурджин галантно помог девушкам усесться на подведенных нукерами лошадей и, подойдя к Боорчу, крепко того обнял, причем, вполне искренне:
– Прощай, дружище… Тьфу ты, не прощай, а – до скорого.
Юноша дал коню шенкеля, и вся процессия умчалась, растворившись в звездно-лунной полутьме бархатной зимней ночи. Ехали быстро, без остановок и никуда не сворачивая. А чего было сворачивать – вон он, кряж, выделяется на фоне звезд этаким прильнувшим к самке медведем.
– Куда мы едем? – на ходу крикнула Бурдэ.
– К хорошим людям, – улыбнулся в седле Баурджин.
– К каким?
– К хорошим… Хан Эрхе-Хара вас устроит?
– Эрхе-Хара?! Да как же мы тебя отблагодарим за такое чудо?!
– Сказал бы я как…
– Что-что?!
– Потом скажу!
Снежная пыль летела из-под копыт сверкающим раздробленным жемчугом, поросший редколесьем кряж быстро приближался – и вот уже из-за деревьев послышались крики:
– Баурджин, ты ли это, наш нойон?