– Разумеется.
– Как вы собираетесь его списывать?
– Его тоже? – кивнул майор в сторону Якова.
– Его тоже, – согласился Галланд. – Красивый абажур с изображением самолета и мистических бурь… «Кто позвал меня? – процитировал пилот. – Буря громовых рулад и орлы, как бывало, кружат в поднебесье…» Но этот… – Галланд восхищенно почмокал узкими губами. – Как вам удалось сохранить такой убедительный экземпляр?.. Бот, правда, прыщики на пояснице…
– Боюсь, с ними придется примириться.
– Почему? – удивился Галланд.
– Потому что сегодня вечером будет инсценирован побег. У меня есть один горбун, преступник, сильная личность, он должен побудить их к побегу. На выходе все трое будут убиты аккуратными выстрелами в затылок.
– Надеюсь, это не испортит…
– Ну что вы, Адольф. Рейхсмаршал желает иметь абажур с изображением египтянки, значит, он его получит. Но свести за сутки прыщики невозможно.
– Заключенные понимают по-немецки?
– Нет. Это проверено.
– Мне показалось, у этого экземпляра, – Галланд ткнул пальцем в Якова, – что-то такое дрогнуло в зрачках.
– Просто они плохо управляют эмоциями, – засмеялся штурмбаннфюрер. – История в очередной раз взмахнула крылами, и недочеловеки почувствовали на спине холодок. Помните, Вальтер, что сказал фюрер 30 января 1939 года? «В этот день, отмечающий очередную годовщину прихода нашей партии к власти, я хочу напомнить всем, что я часто выступал пророком, за что меня так же часто осмеивали. В период моей борьбы за власть я сказал, что однажды возглавлю государство и нацию и тогда, наряду со многими другими, решу и еврейскую проблему. Именно евреи первыми встретили мои пророчества смехом. Их смех, некогда такой громкий, теперь, я полагаю, застрял у них в глотке». Справедливые слова, не правда ли? Справедливо, что в глазах тех, кто смеялся над фюрером, сейчас проблескивает черная тень смерти, я прав? Это ведь действительно справедливо, Адольф?
– Вполне.
– Тогда я угощу вас коньяком, – улыбнулся штурмбаннфюрер. – Но сперва пусть уведут недочеловеков. Их запах размывает вкус коньяка.
– Простите, Вальтер, – улыбнулся пилот. – Может, это невежливо, но я хочу попросить… Пусть эта египтянка останется… Поставьте ее вон туда… Поразительно, как сильно умеют животные чувствовать…
Он не отрываясь смотрел на спину Семена.
Несколько линий, всего лишь несколько линий.
Линия – это волшебная палочка, подумал Галланд. Чтобы уметь так обращаться с линией, нужен своеобразный гений. Длинная лебединая шея, маленький рот, вытянутые стрелкой черные миндалины глаз, две-три пряди вместо прически… В этом есть нечто упадочное… Но рейхсмаршалу видней, что собирать в музей бывшего человечества… А может, этот материал действительно пойдет на абажур… На уютный домашний абажур, подталкивающий к размышлениям… Всего несколько линий, снова восхищенно подумал пилот. Странно, что можно провести такие линии, не понимая политики фюрера…