Идущий по берегу будет издалека видеть крону.
Все предсказано.
Все предопределено.
Старинные книги, когда-то хранившиеся в монастырях, правы: мир рухнул. Ядовитые змеи и желтые пауки заняли людские жилища. Все тропинки затянуты хищными лианами и орхидеями. Неизвестные чудища загадочно и страшно шуршат на темных чердаках и в сырых подвалах.
В сумеречном сознании Садала все мешалось.
Бесконечная сырая дорога, истоптанная десятками тысяч босых ног… Бесконечная человеческая колонна, повторяющая все повороты дороги… Трупы на обочинах… Бесконечные, черные, распухшие на солнце трупы…
Умирающий в Кае – вечен.
Садал не помнил того часа, когда он впервые поделил весь мир на Кая и на всех остальных.
Просто мир однажды сломался.
По улицам Хиттона поползли броневики, изрыгая дым и рев, понесло смрадом и гарью, испуганно закричали люди, в подъездах затрещали автоматные очереди, а черные солдаты, затопив все проходы, истошными воплями начали сгонять жильцов в толпы.
Садал радовался: хито выселяют из города.
Доктор Сайх учит: хито – это враги. Доктор Сайх учит: хито – это извечные враги. Доктор Сайх учит: хито предали революцию, хито следует наказать. Хито предали другого, хито следует уничтожить.
А однажды смолкли и крики, и выстрелы.
А однажды на Хиттон опустилась мертвая тишина, пустые улицы начали зарастать сорняками.
Доктор Сайх учит: великому покою предшествуют великие потрясения. Доктор Сайх учит: чем глубже потрясение, тем глубже покой.
Пусть Хиттон навсегда останется мертвым!
Пусть Хиттон навсегда остается бесплодным, воды его пусты, а небо лишено птиц!
Пусть погаснет последний фонарь, пусть Хиттон не пахнет дымом!
Тогда человек-дерево будет стоять над отмелью Большой реки. Гигантская тень упадет на белые, как разваренный рис, берега. В тени гигантской прохладной тени ты отдохнешь, Кай.
Он давно перестал различать видения и явь. Он давно не искал разницы между видениями и явью. Ночные звонки? Телефонная трубка, сохранившаяся в бывшем королевском саду? Пустой мертвый Хиттон? Миллионы голосов, окликающие его с пустых балконов?..
Тавель и Садал брели по мостовой, изрытой воронками, они поднимались по бесконечным выщербленным лестницам, спускались в темные винные подвалы, где в зловещей тьме копошились клубки крыс.
Тавель шумно дышал.
Слушая его шумное дыхание, Садал вдруг забывал, что он человек-дерево. Он вдруг видел Хиттон – город крыс. Черные солдаты армейских патрулей, увидев темные, бредущие по мостовой силуэты, бесшумно ныряли в кусты, терпеливо выжидая, когда Тавель Улам и его вещь – человек-дерево Садал – пройдут мимо. Солдаты ждали терпеливо, хотя видели, что их котелки, подвешенные над костром, выкипают, плюются крутой белой водой.