Боже мой, думала Катерина. Зачем они говорят так быстро?
Все так хорошо началось. Удобный рейс, интересные идеи. И вдруг лысый дурак, стремящийся там к какой-то… к какому-то… Вот почему он смотрел на меня как на кошку…
Всю жизнь Катерина мечтала о чистой любви.
В детстве имела видение. Сидела с матерью голенькая в бане на горячем полке, вдруг распахнулись стены и вместо бани, вместо тусклого деревянного дома, поставленного дедом Егором на берегу болотной речушки, вместо убогих домишек Рядновки, затерянной в сибирских болотах, увидела встающие над болотами перекрещивающиеся лучи. Как прожектора на заставке к художественным картинам «Ленфильма». И высоко-высоко, над крестовиной лучей – человек, похожий на цыгана. Цыган – это всегда не к добру, но подружка Ниночка потом без зависти: «Счастливая, мир увидишь».
И угадала.
Мужики, как цыгане, всю жизнь шли к Катерине.
И каждый хотел показать мир, только при этом распускал руки. Даже рядновский скотник Гриша Зазебаев, чей оптимизм подпитывался его собственным скудоумием. А Виталику Колотовкину Катерина даже отдалась потому, что время пришло. Бабка, умевшая видеть будущее, так ей сказала: ты не торопись. Чем дольше потянешь с мужиками, тем сладьше будет. На голову не полагайся, чувством живи. Вот и пришла пора, раздвинула ножки под Колотовкиным.
А Павлик еще цыганистей. Павлика долго к себе не подпускала.
Мучилась, в тоске убегала к озерцу, в котором Ниночка утонула. Годы прошли, а водяной на озерце тот же – плешивый, без возраста. Как этот фэтсоу. «Помнишь Ниночку?» То на грязном соме вынырнет, то совьет из зеленой куги будто бы красивую шапку. «Такой люб тебе?» Ухнет, ахнет, вмажет перепончатой ладошкой по воде. Мало старому дураку русалок.
«Боже мой! Боже!»
В толстых книжках так страшно, так красиво расписывалось настоящая любовь: она накатывает как гроза, она все освещает молниями. При случае и тебя убьет. А у нее? Рядновка, Нинкины пальчики, Колотовкин, бунт мужиков, бегство с Павликом. Затерялись следы, все думают – утонула.
Вспомнила Мюнхен, стало еще обиднее.
Год назад к умнице Карпицкому прилетал Виталик Колотовкин.
Виталик занимался теперь ценными бумагами, на умницу Карпицкого его вывел какой-то томич. Кажется, Третьяков, имени Катерина не запомнила. Увидев Виталика в кресле у камина, подумала: ну, вот, начнутся сейчас разборки! Даже посочувствовала умнице Карпицкому: редких качества человек, а кого пригласил в дом? Сибирских хулиганов. Начнут (из-за нее) кататься по мягкому ковру, ломать дорогую мебель. А Карпицкий (знала) обнимет ее за плечи и, прижимая к себе чуть сильнее, может, чем надо бы, шепнет: «Бог с ними, Катерина. Кто выживет, того и бери» – «А если выживет калека?» – «Тогда плюнь на обоих. Меня бери».