– Как знаешь, – вздохнула Алиса. – Но у тебя должна быть своя жизнь, свой взгляд на мир. Ты не можешь всегда быть чьей-то молчаливой тенью.
– Ты очень деликатна, ценю.
– Я стараюсь для тебя, глупая!
– И ты туда же, – вздохнула Марина.
– К слову пришлось, не обижайся.
– На тебя? Никогда!
– Машка, ты невозможная! – Алиса покачала головой.
– Но ты же готова терпеть меня рядом?
Этот разговор возымел обратное действие. Ляля хотела переубедить, а только еще сильнее укрепила девушку в ее намерениях. Правда, поступить с первого раза Марине не удалось: сыграла роль нездоровая атмосфера в доме. Заниматься приходилось нерегулярно из-за перепадов в настроении и состоянии матери. Потеряв очередную работу, она слонялась по квартире, как привидение, придираясь ко всему. Денег не хватало на самое необходимое. Раздражение и озлобленность женщины выливались на дочь. Часто, не выдерживая ее брани и упреков, Марина захлопывала за собой дверь и садилась на голых ступенях подъезда. Благо на улице лето и нет пронизывающего холода. Звонить к Зингерам ей было стыдно. Они и так принимают в ее судьбе достаточно участия. Будить их среди ночи Марине казалось недопустимым.
А рано утром, открыв дверь, Софья Львовна прижимала руку к сердцу: девочка спала на подоконнике, свесив голову на грудь. Она провела здесь всю ночь и под утро, выбившись из сил, заснула тяжелым сном. Осторожно разбудив Марину, Софья Львовна забирала ее к себе. Пожурив ее за то, что не позвонила сразу, укладывала спать в кабинете Захара Борисовича и отправлялась на рынок. Потом на работу уходил отец Алисы, а вскоре просыпалась она сама. Увидев спящую подругу, плотнее закрывала дверь кабинета и качала головой. Она считала Марину очень мужественной, ведь каждый день вариться в аду по силам не каждому. Лялька решила, что сама никогда бы не смогла выдержать такого. Она вообще наблюдала за происходившим с Мариной с ужасом. Ей, выросшей в заботе и любви, было жутко видеть такие взаимоотношения между матерью и дочерью.
Разговаривать с Ольгой о происходящем было бессмысленно. Она, кажется, решила доконать себя невероятным количеством выпиваемой за день гадости. В дело шло все, что хоть чуть-чуть пахло спиртом. Зингеры в отчаянии разводили руками, перестали занимать деньги и пресекали любые попытки Ольги разжалобить их пьяными слезами.
– Оля, возьмитесь за ум, пока не поздно. Вы ведь еще так молоды, – пытался говорить с нею Захар Борисович, но не протрезвевшая с утра после вчерашнего женщина поджимала губы, сдерживая усмешку. – Какой пример вы подаете дочери?