– Спасибо, – надо было поддержать капитана хотя бы благодарностью, хотя такой естественный ход со стороны ментов я заранее предусмотрел и на кладбище появляться даже не думал. Пусть Югов считает, что он спас меня от ловушки. Мы все любим тех людей, которых спасли, больше, чем спасенные любят нас – парадокс психологии. – Но я, говоря честно, собираюсь явиться туда в таком гриме, что меня никто не узнает… Это мой долг, мне так кажется… И дочь может обидеться, если я не пойду…
– Узнают, вычислят. Проверка будет тщательной… Объяснитесь с дочерью. Она с вами?
– Была со мной… Спасибо еще раз, я подумаю… Я позвоню вам, как только освобожусь…
– Еще один момент, товарищ подполковник… Помимо следователя и собственного начальника меня еще один тип сильно достает – некий капитан Поваляев из ФСБ. Ему почему-то очень хочется, как я понял, вас уничтожить при задержании… Не задержать, а уничтожить… Правда, он не говорит открытым текстом, но я понял его правильно…
– Это межведомственные разногласия. Не беспокойтесь… Еще раз спасибо…
Я отключил трубку. И сразу же вытащил из нее sim-карту. Откуда оперу известно, что Ольга у меня? Впрочем, он вполне мог иметь какой-то контакт с Аркадием Ильичом. Да и Максим Юрьевич мог сообщить это… Но трубку я отключил быстро. Доктор Смерть воспользуется авторитетной тяжестью своего голоса и будет меня критиковать за неосторожность. Я вытерплю и эту пытку…
Но, кажется, из здания терминала уже выходят прилетевшие из Москвы… И я не задержусь в аэропорту дольше, чем позволяют меры по обеспечению безопасности…
* * *
Полковник Согрин, подполковник Сохно и подполковник Афанасьев, которого все без исключения сослуживцы в глаза звали Кордебалетом, отставники спецназа ГРУ и нынешние сотрудники Интерпола, вышли одними из первых. И я сразу подъехал к крыльцу, коротко и призывно просигналил дважды. Меня узнали даже сидящим в машине за слабо тонированными стеклами, хотя не виделись мы уже лет шесть, помахали рукой и без лишних разговоров все трое водрузились на сиденья. Согрин, как старший, на переднее, чтобы иметь возможность командовать. Я поехал сразу и только на выезде с площади сказал:
– С приездом, парни…
Парням всем за пятьдесят, но для меня они такие же парни, какими были и до Афгана, и в Афгане, и после него. И я, наверное, остался для них таким же парнем. Годы для всех нас пролетали одинаково быстро, и если мы слегка постарели, то постарели одновременно.
– А нас, понимаешь, пугали, что ты измучен и затравлен, и вообще сам на себя уже не похож… – пожимая мне руку через плечо, первым сказал Толя Сохно. – А ты, кажется, даже не сильно напуган…