Звонка все не было...
Казалось бы, после такого трудного дня, когда большая работа сделана – ведь больше половины дров переколол! – Анатолий должен был спать до утра, не чувствуя усталых рук и только часто ворочаясь от болей в спине...
Сначала так и произошло...
Когда мать семейства вынесла лепешку и даже кашу в глиняной миске, он быстро с едой справился, лепешкой вычистил насухо миску и сам, глянув на обрисовывающее горы небо и таким образом определив время, отправился в сарай, не дожидаясь, когда его туда погонят. Этого привычно ждали... Послышались догоняющие, хотя и неторопливые шаги. Люк над его подвалом закрывал самый младший и самый мерзкий из младших братьев.
Привычно ориентируясь в знакомой темноте, пленник устроился на своей так называемой постели, как обычно подтянул цепи с замком, чуть поворочался, принимая максимально возможную удобную позу, сомкнул глаза и сразу уснул. Сколько проспал, он и не понял, но проснулся, когда сквозь щели люка еще не проник вниз ни один луч света. Дверь сарая вообще никогда не закрывается по причине отсутствия одной из петель, и утром свет обычно на лестницу проходит свободно и будит тонким лучом пленника.
Но и к сырой темноте Анатолий давно уже привык, и потому думал, что сейчас же, только на другой бок повернувшись, уснет, чтобы в следующий раз проснуться уже утром и слушать шаги – хозяева не любят, когда он заставляет их ждать. Это в другой жизни было бы нормальным явлением. Не любят, ну и пусть не любят... Здесь же, в плену, в рабстве, такая нелюбовь всегда оборачивается лишним ударом. А его время ответить одним ударом на множество полученных ранее еще не подошло, хотя очень хотелось, чтобы оно наступило скорее.
Но уснуть не удалось. Отчего-то вспомнилось, сколько злости он вкладывал в свои удары по еловым тяжелым колодам, вспомнилось, как сжимали руки колун и как обрушивали его не на дерево, нет, мысленно они обрушивали его на головы и какой результат это дало...
Только – дало ли? С трудом верилось, что все вот так и сбывается, хотя верить в это очень хотелось. Настолько же сильно хотелось верить, как в возможность вскоре освободиться. Стоп... Анатолий сам себя остановил, направляя мысль в нужное русло. В принципе, он ничего не теряет даже в том случае, если ничего не приобретает. А если это правда? Если ему удается так вот материализовывать мысль? Может, стоит тогда точно так же думать и о возможности освобождения? Надо вспомнить ту книгу... Кажется, там говорилось о силе эмоций и о концентрации мысли. Концентрация мысли... То есть собранность, отбрасывание в сторону всего постороннего мусора, что постоянно бродит в голове... У него же всегда получалась такая концентрация. Еще в школе на экзамене. Из всех билетов не выучил только три последних, не успел. И ему попался именно такой билет... Сначала испугался. Потом сконцентрировался и сумел ответить даже на то, что почти не знал... Только за счет концентрации...