Как и раньше, Виктор Егорович идет по улице и без проблем использует все, что можно использовать для контроля ситуации. А использовать можно многое – витрины магазинов, стекла различных киосков, в разной степени, но обязательно зеркальных, вопрос приезжего прохожего, заставляющий обернуться и показать направление, хотя сам точно не уверен в правильности показанного. И так до первого угла... До переулка... Там уже может начаться...
Но там тоже не начинается. Алданов идет, чувствует, что трое идут за ним, потом их догоняет четвертый – горилла очухалась – переулок начинает изгибаться, именно здесь, рядом с аркой, как и прежде, стоит неуместный тут внедорожник «Тойота Ленд Крузер». Виктор Егорович обходит его кругом, как старый автомеханик восхищаясь тяжелой статностью машины, даже в салон заглядывает, но ничего не видит сквозь полностью тонированные стекла. Как можно вообще ездить с такими стеклами!..
Он проходит в арку, во дворе невнимательным взглядом осматривается, но никого постороннего не видит даже за кустами сирени. Значит, ждут его дома, прямо в квартире...
* * *
Ключ в замке проворачивается с недовольным ворчливым скрипом. Замок хорошо отрегулирован. Он показывает сразу, если кто-то посторонний к нему прикасался своим назойливым вниманием. Прикасались скорее всего даже не подобранным ключом, а отмычкой. Это по действиям замка понятно. Тем не менее Виктор Егорович продолжает поворот и открывает дверь. Зная, что его ждет, он даже не разувается у порога, как это делается обычно. Если просчитывать варианты, то его, вероятно, усыпят и будут выносить. Если он разуется, то никто не позаботится о том, чтобы надеть на неподвижного человека тапочки, в которых он и по улице ходит. Конечно, там, куда его доставят, какую-то обувь ему дадут. Но Алданов не любит новую обувь, не лично им купленную. У него всегда проблемы с новой обувью. Ноги натирает. Это и само по себе неприятно, и может в какой-то момент подвести, если потребуется быстрота передвижения. А это всегда вероятно при той жизни, к которой Виктор Егорович не по своей воле возвращается.
Он идет в комнату, но зайти не успевает.
– Здравствуй, друг дорогой, – слышится со спины, со стороны узкого кухонного коридорчика, голос с откровенным кавказским акцентом.
Оборачиваться следует резко и испуганно. Так игра велит, хотя она и не нужна уже. Но Алданов продолжает играть. Сейчас это просто тренировка, потому что он уже вступил в игру большую, которая потребует от него незаурядного актерского мастерства, и надо загодя себя к ней подготовить, в роль войти.