– Вы Стаднюк? – каким-то образом определив безошибочно, спросил меня руководитель группы.
– Я – капитан Стаднюк, – для пущей важности я даже очки снял, потерянное стекло к которым принес лейтенант Ярков.
– Майор Рославлев, – он протянул мне руку и выглядел вполне миролюбиво. – Будем сотрудничать. Вы – свое дело делать, мы – свое. Что-нибудь да получится...
Значит, дело у меня полностью не забирают. От этого дышать стало легче, но ярость от наглости гранатометчика все равно не убавилась.
– А где подполковник Яблочкин? – спросил Рославлев, посмотрев вокруг, словно он еще и не осматривался сразу по приезде.
– А кто это? – встречно спросил я.
– Подполковник из ГРУ. Он мне звонил уже по дороге сюда...
– Не знаю, – пожал я плечами. – Если из ГРУ, то, наверное, сразу поднялся в квартиру к коллегам. – Я кивнул на подъезд, в который недавно удалился вышедший вслед за нами Вершинин.
– Ладно, давайте разберемся, что здесь случилось, потом эксперты начнут работать, а мы к Яблочкину пойдем... Рассказывайте...
Он не сказал «докладывайте», то есть не стремился поставить меня в подчиненное положение, и это мне уже нравилось, потому что напоминало настоящее сотрудничество, а не использование одним ведомством сил другого ведомства, с тем чтобы потом, по получении результата, о помощи забыть, как это обычно и бывает. На подобных паритетных началах мы могли бы, кажется, сработаться с этим майором Рославлевым.
И я, снова прикрыв глаза очками, коротко изложил суть событий. Выкладывал только фактическую базу случившегося, без выводов.
– Интересное, конечно, дело... Тем не менее мне не все понятно в вашем рассказе, капитан... Вы забыли, что всему, произошедшему сегодня, по всей вероятности, еще что-то предшествовало...
И в этом он был прав. Я рассказывал так, как рассказывал бы знающему предысторию человеку. А он предыстории не знал. И потому мне пришлось вспомнить еще и события вчерашнего дня. Но никаких сведений, ставших нам известными в ходе следствия, я пока не выложил. Это всегда можно успеть сделать, и рассказать, вероятно, придется в любом случае. Даже для того чтобы объяснить, почему на Вершинина и Аведова было совершено нападение, хотя я сам этого еще не понимал.
Рославлев еще долго занимался своими делами, при нем опрашивали нескольких из множества свидетелей, эксперты следственной бригады обрабатывали тубу гранатомета и следы протектора на месте, где стояла машина, из которой стреляли, и майор предварительным осмотром тоже интересовался. Что-то рассказывали другим «альфовцам» старший лейтенант Яковенко и лейтенант Ярков, но они могли объяснить не больше, чем я уже сообщил Рославлеву. А я все стоял на месте, как на посту, и чувствовал непривычную тяжесть в ногах и какую-то душевную отстраненность, словно бы болью вызванную. Но что это за боль, откуда она могла взяться, я не понимал, но представлял, что она не физического порядка. Майор подошел ко мне и позвал навестить подполковника Яблочкина и всю оставшуюся в квартире компанию...