Отвернувшись и не отвлекаясь больше, старший лейтенант принялся писать своим разборчивым, не каллиграфическим, но, может быть, даже красивым почерком. Рапорты Алексей писать умел коротко и без двусмысленностей, возникающих из-за неправильного построения предложения, чтобы не было вопросов и не пришлось переписывать все заново. Знал, что следует изложить главное и не вдаваться в тонкости, которые вызовут вопросы и потребуют расшифровки. И с делом справился быстро. Планшет он закрыл как раз к приезду двух бронетранспортеров и грузовика, который с трудом пробрался по неровной наклонной почве, изобилующей большими камнями. Вообще-то сюда, в узкую горловину длинного ущелья, только для бронетранспортеров, традиционно имеющих четыре ведущих моста, путь и считается проходимым. Но «КамАЗ» с тентированным верхом каким-то образом тоже сумел добраться. Значит, прокуратуре не придется дополнительно вертолет гонять за телами убитых. Да и самому старшему лейтенанту Пашкованцеву хорошо бы с машиной пристроиться. В кабине простреленную ногу будет не сильно трясти. А взвод выведет к дороге старший сержант Лопухин. На то он и называется заместителем командира взвода, чтобы замещать командира в чрезвычайных ситуациях. Сам старший лейтенант чувствовал, что может не дойти. А заставлять солдат тащить себя на руках он не хотел. Догадывался, что они своего командира могли бы и понести, и не возразили бы, потому что знал отношение солдат к себе, но он сам не хотел, боялся показаться перед ними слабым, то есть не тем примером, которым он всегда стремился быть…
* * *
В бронетранспортерах приехала следственная бригада, возглавляемая седым майором из местных. Сотрудники прокуратуры в последнее время, как и менты, стали для бандитов объектом постоянной охоты, и майор, разглядывая тела убитых, выглядел довольным, хотя убитые были его земляками. Старший лейтенант Пашкованцев сам уже чувствовал, да и разговоры об этом давно начали ходить, что с окончанием самых горячих событий в Чечне, где Кадыров установил жесткую власть, что-то начинается в соседних Дагестане и Ингушетии. Что начинается в Ингушетии, старший лейтенант не знал, потому что только дважды его взвод на день забрасывали туда для проведения краткосрочных поисковых операций. А в Дагестан отправляли часто, и ситуация здесь вызывала удивление. Он была в корне не похожа на чеченские события, начиналась не так и развивалась не так. Главное различие с Чечней состояло в том, что здесь боевики состояли большей частью из уголовников, не выдвигали никаких политических требований, если не считать политическими событиями борьбу за власть между различными кланами и тейпами, и, как и свойственно всем уголовникам, войну старались вести в первую очередь против правоохранительных структур. На одно выступление против армии приходилось двадцать выступлений против ментов и прочих людей в не армейских погонах, таких, как, скажем, погоны прокуратуры. И представителей местных властей тоже не жаловали, поскольку структуры правопорядка напрямую им подчинялись. Таким образом, довольство седого майора было понятно. Уничтоженные боевики – это повышение его личной безопасности. И чем больше бандитов будет уничтожено, тем седой майор мог чувствовать себя более комфортно.