– Здравия желаю, товарищ страшный сержант… – сказал Пашкованцев буднично, зная характер Сережи Лопухина и понимая, как тому теперь тяжело. Но любое сочувствие не может быть до конца принятым, потому что сочувствующий разговаривает, стоя на двух ногах, а Лопухин на двух своих ногах стоять уже не будет никогда. А высказанное вслух сочувствие обязательно, даже против желания говорящего, будет эту разницу подчеркивать.
– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант… А я как раз сейчас о вас думал… И вы – легки на помине…
– Очень плохо думал?
– Думал, что вы только успели отсюда выбраться, как меня сюда занесло… Да еще в таком виде, что… Вы же знаете… Товарищ лейтенант сказал, что звонил вам… Это он вам номер дал?
Значит, Медведев не сообщил даже, кому принадлежит инициатива покупки трубки страшному сержанту. Это как-то неприятно кольнуло и сразу сплюсовалось с рассказом лейтенанта о том, как он расставлял отделения взвода в поиске по ущелью. Было впечатление чего-то не очень приятного, хотя Пашкованцев обидчивым никогда не был и всему старался найти объяснение. Нашел и теперь. Медведев понимает, что ему трудно заиметь во взводе авторитет после предшественника, у которого с солдатами отношения были не только командирские, но еще и почти дружеские. Сам лейтенант опыта не имел, чтобы на такие или какие-то другие похожие отношения выйти, и шел проторенной дорожкой. Пользовался мнением старшего лейтенанта Пашкованцева, выдавая его за свое, и этим был счастлив. По крайней мере, обижаться на это не стоило, тем более не стоило делать из этого трагедию. И уж совсем нельзя было объяснять, чтобы не уронить командирский авторитет лейтенанта.
– Да, он мне сразу с твоей трубки позвонил… Чтобы и у меня в памяти трубки номер остался, и у тебя… Первый, видимо, звонок…
– Нет, первый – другой… – сказал Лопухин. – Первый какой-то девке… Я трубку осваивал и нечаянно вызов нажал… Девка какая-то ответила…
Старший лейтенант внезапно поймал себя на мысли о том, что оба они интуитивно, наверное, говорят о всяких пустяках, чтобы не касаться одной больной темы. Просто стараются убежать от этой темы. Но Алексей умел брать на себя и смелость, и ответственность. И потому спросил, возвращаясь к основной теме не сразу, но все же возвращаясь:
– Домой звонил?
– Мама сегодня ночью прилетает… Час назад комбат был, обещал маму встретить и к нам отправить… Дорога через перевал небезопасная…
– Это я знаю… – опять попытался Пашкованцев уйти от темы. Начал говорить, хватился, что надо бы все-таки говорить о делах, но если начал, следует продолжать, чтобы не было впечатления искусственности разговора. – Слышал уже, наверное, что меня в микроавтобусе зарезать пытались?