Сам из бани вышел.
Он обошел пепелище, не заходя в него, по кругу… То, что осталось от жены и дочери, следственная бригада увезла на экспертизу… Дали бы похоронить по-человечески, что им еще надо… Нет, им экспертиза понадобилась… Но, как человек армейский, Алексей умел подчиняться существующему порядку, и действия следственной бригады хотя и раздражали, но возмущения и желания противодействия не вызывали…
Раньше скамейка была от бани не видна… Она по другую сторону дома стояла, ближе к штакетному забору. Забор не обгорел… Ветер с его стороны дул, от забора в сторону дома и дальше, в сторону огорода. До бани жар не дотянулся, только пожег в огороде траву. Хорошо, что трава не жухлая, только до середины огорода выгорела…
Алексей до скамейки дошел. Сел сначала лицом к пожарищу, но так сидеть и смотреть было невыносимо больно, и он отвернулся лицом в сторону поля, оставив пожарище за спиной. Хотелось просто сидеть, не шевелиться и ни о чем не думать. Но думать он себя заставлял, понимая, что, думая, он возвращается к жизни, а удаляясь в боль и воспоминания, удаляется и от жизни. Сейчас шло разделение конкретного человека с его болями и заботами и офицера спецназа. Это разделение должно всегда существовать. Мало ли, что может происходить в жизни человека. Всегда есть что-то, что беспокоит и волнует, мешает сосредоточиться на службе. Но, когда офицер спецназа начинает работать, он обязан уметь забывать о том, что происходит в его личной жизни. Если офицер спецназа ведет в бой солдат, он уже не помнит, что вчера с женой серьезно поссорился, что у него дома труба под ванной протекает и подтапливает соседей внизу, а соседи в суд грозятся подать. Если от этих мыслей не уйдешь, ты не сможешь полностью себя работе отдать. А если работа боевая, то можешь не только свою жизнь опасности подвергнуть, но и жизни своих подчиненных.
Алексей, как всякий военный разведчик, умел готовить себя психологически. И потому повернулся к пожарищу спиной. Он словно отгородился от него мысленной спиной, чтобы собрать мысли и правильно, четко выстроить их…
Адат… Кровная месть… Наверное, по большому счету, это плохо и глупо, и вообще попахивает средневековьем… Но когда это становится не только делом твоим личным, когда это становится, во-первых, делом наказания преступников, которых, как говорят все местные мужики, здесь, в районе, все равно не накажут, они здесь и откупятся, и отмажутся, и вообще доказать здесь никто ничего не сможет, а, во-вторых, делом защиты тех же местных мужиков от нашествия жестокой чужеродной орды, тогда адат смотрится вполне уместным. И слово для ситуации вполне подходящее… Оно понятно тем, кто все это затеял…