– Вкололи, – сказал старший прапорщик. – Ты уже колол себе? Когда?
– Кажется, ночью~ Или вечером~
– Тогда все нормально. Можешь работать.
– Можешь? – строго переспросил старший лейтенант Скорняков.
– Может? – в наушнике раздался не менее строгий голос старшего лейтенанта Радченкова.
– Смогу. Когда надо, я всегда смогу, – сказал я, пытаясь сесть. Провод от наушника тянулся к карману «разгрузки». Ее вместе с бронежилетом и курткой с одним рукавом с меня сняли. На воротнике куртки и микрофон остался. И потому Радченков не слышал моего ответа.
– Говорит, что сможет, – за меня ответил в свой микрофон Скорняков. – Надо – значит, сможет. Он парень и просто крепкий, и с характером.
– Что с бедром? – спросил старший прапорщик Страшков.
– По касательной. Мышцу разорвало, и все.
– Крови много потерял?
– В общей сложности прилично. – Я справился наконец-то с проводами и стал одеваться.
– Ногу перевязывать надо?
– Сегодня не надо. Не надо, пока не закончили.
Я собрался встать, Страшков протянул мне руку, но Скорняков отодвинул его.
– Сам вставай.
Он хотел посмотреть, как я вставать буду. Это, кстати, важный момент. Как человек встает, столько у него и запаса сил. Кто утром с кровати встает медленно и лениво, тот и в делах такой же. Проверено на многократных примерах.
Я встал легко и не поморщился. Конечно, это не столько моя заслуга, сколько парамедола. Это он боль притупляет.
– Он в порядке, – сказал Скорняков в микрофон. – Мы едем. Авдорхан уже заждался.
Он глянул на часы и покачал головой.
– Ведут пленников. Я вижу их. Ведут не через село, в обход, – сообщил командир. – Четверо конвоиров~ Дистанцию соблюдают, стволы наготове. Грамотно ведут. При любой попытке неповиновения могут всех расстрелять. Так~ Из села идет вторая группа. Пятеро бандитов и сам Авдорхан. Он безоружный. Эти на место раньше прибудут. Минут на двадцать. Знать бы только точное место. Все. Мы работаем. Теперь можете не слишком торопиться. Главное, вам прибыть раньше Билимханова.
* * *
Я сел в машину. Гена Вологдин, охранявший пленника, из машины так и не выходил. Сам пленник, похоже, вел себя образцово-показательно, поскольку синяков под его глазами заметно не было и нос не распух от нелегкого кулака ефрейтора.
Ризван посмотрел вдруг на меня чуть ли не с сочувствием.
– Ты что, раненый?
– Ножевое. Ваша врачиха меня ножом пырнула. Хирургическую операцию решила провести, да неудачно. Ты же говорил, она терапевт. Вот и~
– Это она может, – усмехнулся Ризван. – Я раз слегка приласкал ее, меня тоже чуть не пырнула. Еле отскочить успел. Она никогда с ножом не расставалась. Говорили, когда училась, в общежитии жила, нож под подушку ночью клала~ Такая баба.