Николай как раз закончил разговор, положил трубку и умиротворенно улыбнулся ей. От этой открытой улыбки Марина почему-то смутилась.
Отводя глаза, она сказала:
– Мне пора домой, уже поздно, да и вставать завтра рано, – и, намереваясь попрощаться, подошла к Николаю ближе.
Он молча сидел перед ней, глядя ей прямо в глаза. Его молчание на секунду напомнило ей «магарычную» ситуацию с Артемом, когда тот также молча смотрел на нее, прежде чем поцеловать. От этого воспоминания Марине стало жарко. Она неожиданно подняла руку и провела по волосам Николая, а через секунду, не поняв даже, как это произошло, она уже сидела у него на коленях, крепко обхватив его бедра широко разведенными, как у наездника, ногами, и ничего не соображая от нахлынувшего на нее желания.
Николай сначала крепко обнял ее, а потом, неожиданно приподняв ее свитер, забрался под него с головой.
Это было несколько забавно, но Марина забеспокоилась: не надо ему этакое позволять – она целый день пробегала по городу и вряд ли это придало свежести ее телу. Она всегда комплексовала, боясь оказаться кому-то неприятной, тем более мужчине, который ей понравился.
Когда Николай шумно втянул в себя воздух, вдыхая ее запах, Марина настороженно замерла, но, услышав, как он опять громко вдохнул и крепче прижал ее к себе, она вдруг успокоилась и, обхватив его невидимую под свитером голову, прижала к своей груди.
Горячие искорки желания пронизали ее тело от кончиков ног до кончиков сосков. Но тут вмешался еще один ее комплекс: она безумно стеснялась своей маленькой груди. Грудь у нее, действительно, была небольшой, но достаточно упругой, несмотря на то, что она долго кормила Мишку.
Прижимая голову Николая к своей груди, Марина напряженно ожидала его дальнейших действий, как приговора. А Николай вдруг быстрым движением вытащил из ее брюк края футболки и, скользнув по обнаженной спине к застежке бюстгальтера, одним касанием расстегнул его. Освободив ее грудь, он нашел губами напрягшийся сосок.
Марина не могла видеть под свитером его лица, но ощущение прикосновений его горячих губ к ее груди было настолько потрясающим, что у Марины вырвался тихий стон.
Через секунду она ужаснулась: «Что она ему и себе позволяет?!». Но «рабочая», в буквальном смысле, обстановка, которая их окружала, делала возникшую ситуацию настолько нереальной, что ей казалось, что все это происходит не с ней и не на самом деле.
Потом она не могла вспомнить, как вдруг погас свет настольной лампы, как мгновенно куда-то исчезла их одежда, и они вдвоем оказались лежащими на диване, стоявшем у окна.