– Что за чертовщина? – недовольно обернулся Марков, пытаясь разглядеть, что творится за колыхавшейся сзади людской стеной.
Линдсей крепко держалась за его руку. Они почти добрались до входа в Большой салон, где должен был состояться прощальный показ коллекции Казарес. Старинная архитектура окрестных зданий – островерхие крыши, изящные окна и фронтоны в стиле семнадцатого столетия – должна была настраивать на идиллический лад. Однако то, что творилось вокруг, иначе, как адом, назвать было трудно. Впереди Линдсей видела застывших в чинном спокойствии служащих фирмы в строгих черных костюмах и мускулистых ребят из охраны. Но до них нужно было еще добраться. А сейчас кругом – спереди, сзади, с боков – бесновалась толпа, одержимая одной целью: любой ценой прорваться к входу. Все по какой-то неведомой причине ожесточенно работали локтями, чтобы дойти до цели первыми, словно могли опоздать. Перед нею уже несколько минут маячили спины трех редакторов известных журналов мод, главного закупщика для сети магазинов «Блумингдейлз», французской кинозвезды – давнего клиента Дома Казарес, – прославленной своей загадочной красотой и умением жить с шиком, международно признанного рок-идола, а также его жены, уже пятой по счету. Плюс море безвестных голов, плеч, спин, рук, размахивающих из стороны в сторону. Повсюду мелькали белые пригласительные билеты. Линдсей не переставала удивляться тому, что абсолютно все – именитые и никому не известные, могущественные и не пользующиеся никаким влиянием, богатые и бедные, старые и молодые – неизменно обязаны были проходить одну и ту же изматывающую процедуру. По словам всезнающего Маркова, все ведущие кутюрье намеренно нагнетали ажиотаж вокруг своих выставок, искусно создавая давку на входе, доходящую до паники. Они вполне рассчитанно унижали тех, на кого хотели произвести впечатление своими моделями.
– Это называется адреналиновой накачкой, – объяснил Марков, когда их трудный путь к дверям зала только начинался. – А проще говоря, запугиванием: мол, захотим – и не пустим тебя на свой божественный праздник, будь ты хоть королевой английской. Они хотят, чтобы мы на коленях перед ними ползали, лишь бы нас допустили в узкий круг «избранных». Прорвался в зал – и рад без памяти. Какое уж тут критическое восприятие действительности? Так-то вот, Линди. Манипуляторы вонючие…
Линдсей не могла с ним не согласиться, однако была бессильна противиться тому, что происходило вокруг нее. Массовая истерия, заметно усилившаяся за последние полчаса, не обошла стороной и ее. Тело ныло от толчков и пинков, голова раскалывалась от боли – в этой толчее было просто не продохнуть. Но все это было второстепенным: лишь бы протиснуться в салон, лишь бы занять свое место в заветном ряду! Она и тогда будет разевать рот, задыхаясь от духоты. Ей и тогда будет дурно от запаха пота и калейдоскопа мельтешащих лиц. Но это ни в малейшей степени не будет волновать ее. Главное то, что будет подтверждена ее исключительность! Подтверждена теми, кто унижает сейчас ее и всех вокруг. Вот что было для нее по-настоящему ценно… Было до сегодняшнего дня. Теперь же, задумавшись над едкой репликой Маркова, она почувствовала, что начинает презирать себя.