Примерно через тридцать минут Флейм вышла из спальни, ее голубая свободная юбка из набивного шифона тихо шелестела вокруг щиколоток. Она увидела свое отражение в зеркале, висевшем в холле, и улыбнулась – с удовольствием ощутив себя соблазнительной.
Цокая высокими каблуками по мозаичному полу широкого холла, она увидела впереди марш покоящихся на колоннах арок, которые окружали большую гостиную, придавая ей сходство с галереей. Приблизившись к ней, она услышала, как хлопнула пробка шампанского. Улыбнувшись, она ускорила шаг – Ченс был уже там и ждал ее.
Флейм вошла в первую арку. Ченс повернулся к ней, держа в каждой руке по бокалу с шампанским. Она с удовлетворением заметила, что он быстро опустил веки, однако его взгляд задержался на вырезе блузки, обнажавшем ложбинку. Когда он вновь поднял глаза, они потемнели от сильного желания – именно этого она и ожидала.
– Ты чертовски соблазнительна, – тихо произнес он, когда Флейм остановилась перед ним.
Она взяла у него из рук бокал шампанского, взглянув на него с притворным разочарованием.
– А я-то надеялась на то, что соблазнять будут меня!
Он поднял черные брови:
– Вечер только начинается.
– Обещания, обещания… – поддразнила она и сделала глоток искристой жидкости. И в тот же миг узнала его неповторимый вкус. – Персиковое шампанское!
– Конечно, – улыбнулся он и тоже отпил из бокала.
Она с преувеличенным вниманием оглядела гостиную, которая, как и остальные комнаты, свидетельствовала о безупречном вкусе хозяина.
– Что?! Нет орхидей?
– Хорошо, что помнишь. – Он запустил руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда длинную и узкую коробочку для драгоценностей. – Вот.
Она посмотрела на футляр, затем подняла глаза на его худощавое мужественное лицо, не в силах скрыть свое изумление.
– Что это?
– Открой, – было все, что он сказал.
После минутного колебания Флейм поставила бокал на стол и подняла откидывающуюся крышку футляра. Искорками вспыхнуло яркое сияние. Она полувдохнула-полувскрикнула, увидев великолепную бриллиантовую брошь в форме ветки орхидеи, а по бокам – пару таких же бриллиантовых сережек.
– Теперь у тебя всегда будут орхидеи.
Она неотрывно смотрела на брошь, на ее глаза навернулись слезы – Флейм была тронута как выбором подарка, так и его великолепием.
Если бы Ченс просто хотел вручить ей что-нибудь дорогое, он мог бы купить любую побрякушку. Однако он поступил иначе – он выбирал с толком и чувством, желая преподнести ей нечто особое, понятное только им двоим.
Она не сопротивлялась, когда он взял футляр из ее онемевших пальцев и вынул брошь из выемки в лиловом бархате. Когда он пристегнул украшение к ее блузке, Флейм подняла на него глаза, затуманенные слезами. Он неторопливо снял ее длинные серьги и вместо них вдел бриллиантовые. Закончив, он окинул взглядом результат, ласково положив ей руки на плечи. Это прикосновение, нежность и желание, светившиеся в его глазах, взволновали Флейм не менее глубоко, чем подарок.