- Ну, пожалуйста, дайте попробовать, - упрашивала она Робби.
Мак повернулся к "Харону-1" и что-то подрегулировал. Затем он приказал мне поднести телефон как можно ближе к нему и потянулся за трубкой.
- Это ты, Ники?
Я стоял рядом и ловил шелест из трубки.
- Да, Мак, - голос девочки казался смущенным, даже напуганным.
- Скажи, Ники, что с тобой?
Девочка захныкала:
- Я не знаю. Где-то тикают часы. Мне это не нравится.
- Где эти часы, Ники?
Она не отвечала, и Мак повторил вопрос. Я слышал, как возражал Робби. Должно быть, он стоял где-то рядом у телефона.
- Они везде, - наконец ответила Ники. - Они у меня в голове. Пенни их тоже не любит.
Пенни? Кто такая Пенни? И тут я вспомнил - это ее близняшка, ее умершая сестра.
- А почему Пенни не любит эти часы?
Робби был прав - все это становилось невыносимым. Мы не должны были подвергать ребенка такому испытанию. Я покачал головой, но Мак, не обращая внимания, снова задал вопрос. Я услышал, как Ники заплакала.
- Пенни... Кен... - рыдала она, - Пенни... Кен...
Мак тотчас же включил "Харона-2". Программа воспроизводила вчерашнюю последовательность команд.
- Оставайся с Кеном. Рассказывай обо всем, что там происходит, требовала машина.
Девочка пронзительно закричала и, наверное, упала, потому что я расслышал возгласы Робби и миссис Янус и грохот падающего аппарата. Мы взглянули на экран: ритм сигнала участился, стал судорожным. На том конце провода Робби перехватил телефонную трубку:
- Мак, вы убьете ее, - взмолился он. - Ради Бога...
- Что с ней? - перебил его Мак.
- То же, что и вчера. Качается взад и вперед. Задыхается. Подождите.
Он снова бросил трубку, и Мак повернулся к пульту управления. Всполохи на экране стали ровнее. После долгой паузы Робби заговорил:
- Девочка хочет вам что-то сказать.
Последовало молчание. И наконец мы услышали детский невыразительный монотонный голос:
- Дайте им уйти.
- Ты хорошо себя чувствуешь? - спросил Мак.
- Дайте им уйти, - повторила Ники.
Мак неторопливо повесил трубку. Мы следили, как сигналы постепенно приобретают свою нормальную частоту.
- Так что же это доказывает? - поинтересовался я.
Внезапно Маклин показался мне старым и безмерно усталым, а в его глазах я различил выражение, которого раньше не замечал: он был обескуражен, сбит с толку, не мог поверить в происходящее, как если бы его мозг, руки, тело протестовали против зреющей в голове мысли.
- Может быть, это доказывает, что вы были правы, - ответил он. - Может быть, это доказывает, что разум все же продолжает существовать, когда физическая жизнь подходит к концу. В таком случае, нам удалось прорваться туда, по ту сторону смерти.