В свое время он был директором Института водных проблем АН СССР, после отмены ПП его заменили другим (М.Г. Хубларян), но он остался председателем Совета по проблемам Каспия, а это – та же проблема ПП.
И Яншин, и я, и Президиум АН РФ были против Воропаева, как руководителя этого Совета – смешно же, то он бился за то, чтобы пополнять Каспий за счет переброски, а теперь он же должен осуществлять защиту суши от затопления каспийскими водами. Предстоящее повышение уровней Каспия прогнозировалось давно (М.И. Будыко), но тогда это было не в интересах перебросчиков.
Смешно-то смешно, однако академик-секретарь отделения океанологии, физики атмосферы и географии В.Е. Зуев имел право определить кандидатуру председателя Совета по Каспию и этим правом воспользовался. Об этом вкратце было и в статье “Среда вымирания”, но не в том дело. У меня хранилась книга, выпущенная Воропаевым в бытность директором Института водных проблем для служебного пользования (1984, тираж 500 экз.), в которой директор Воропаев захлебывался в восторге от собственных достижений при разработке ПП. Цитаты из этой книги я и привел в ответе “Известий” по поводу письма Воропаева. Ответ был сформулирован, как обзор откликов, поступивших в редакцию на нашу статью “Среда вымирания” (название было придумано в редакции, хорошее название).
Когда был опубликован этот ответ-обзор, точно не помню, где-то уже в январе 1994 года.
Вопрос: откуда у меня появилась книга для служебного пользования, под грифом самого Института водных проблем? Доброжелатели нашлись, не знаю их фамилий. Двое принесли. С покаянием за свою прошлую деятельность. Ну прямо как в большой политике, та же схема.
Перестройка и ПП – это показатели временности жизни (вопреки ее вечности), показатель ее антиприродности – что то же самое. Это отсутствие перспективы или та перспектива ложная, как это было в 1917 году. (А политика без достоверного прогноза – это авантюра.)
Это все та же политика без прогноза, обещания, которые не выполняются и выполнены быть не могут, потому что не учитывают реальные условия существования людей. Самая большая, уже конечная авантюра – это временность жизни. И удивительно, как просто человек втягивается в свою собственную временность, когда весь окружающий мир о ней и знать не знает.
На решающем заседании Совмина в 1986 году доклад делал академик А.Г. Аганбегян, мы в комиссии Яншина на него надеялись фифти-фифти. Я знал (и Яншин тоже) А.Г. еще по Академгородку в Новосибирске. Помнится, он был кандидатом наук, только-только доктор, тяготел к левым – а в городке левые были тогда и в силе, и в моде, и в действительно серьезном составе, там Даниэль был и его жена, об аспирантской молодежи и говорить нечего. Был я с А.Г. в одной группе советников при Горбачеве в поездке в Вашингтон (но это позже), он был редактором какой-то очень левой экономической газеты в том же Академгородке, и все-таки, когда шло заседание Совмина, я, сидя дома, места себе не находил – что-то там скажет Аганбегян? Я его очень хорошо представлял внешне: очень тихий, очень толстый, умный, когда разговаривает, в глаза собеседнику ни в коем случае не посмотрит. Еще молодой при том (1932 года рождения), избран в АН уже в 1974 году. Физики – да, умудрялись в таком возрасте пройти в АН, но чтобы экономисты – что-то не припомню… Аганбегян, в общем, сделал доклад в пользу нашей комиссии.