— А где этот человек? — спросил король.
— В тюрьме, ваше величество.
— И дело показалось вам серьезным?
— Настолько серьезным, что, узнав о нем на семейном торжестве, в самый день моего обручения, я тотчас все бросил, и невесту и друзей, все отложил до другого времени и явился повергнуть к стопам вашего величества и мои опасения и заверения в моей преданности.
— Да, — сказал Людовик, — ведь вы должны были жениться на мадемуазель де Сен-Меран.
— На дочери одного из преданнейших ваших слуг.
— Да, да; но вернемся к этому сообщничеству, господин де Вильфор.
— Ваше величество, боюсь, что это нечто большее, чем сообщничество, боюсь, что это заговор.
— В наше время, — отвечал Людовик с уликой, — легко затеять заговор, но трудно привести в исполнение уже потому, что мы, недавно возвратясь на престол наших предков, обращаем взгляд одновременно на прошлое, на настоящее и на будущее. Вот уже десять месяцев, как мои министры зорко следят за тем, чтобы берега Средиземного моря бдительно охранялись. Если Бонапарт высадится в Неаполе, то вся коалиция подымится против него, прежде чем он успеет дойти до Пьомбино; если он высадится в Тоскане, то ступит на вражескую землю; если он высадится во Франции, то лишь с горсточкой людей, и мы справимся с ним без труда, потому что население ненавидит его. Поэтому успокойтесь, но будьте все же уверены в нашей королевской признательности.
— А! Вот и господин Дандре, — воскликнул герцог Блакас.
На пороге кабинета стоял министр полиции, бледный, трепещущий; взгляд его блуждал, словно сознание покидало его. Вильфор хотел удалиться, но де Блакас удержал его за руку.
Глава 11
КОРСИКАНСКИЙ ЛЮДОЕД
Людовик XVIII, увидав отчаянное лицо министра полиции, с силой оттолкнул стол, за которым сидел.
— Что с вами, барон? — воскликнул он. — Почему вы в таком смятении?
Неужели из-за догадок герцога Блакаса, которые подтверждает господин де Вильфор?
Герцог тоже быстро подошел к барону, но страх придворного пересилил злорадство государственного деятеля: в самом деле, положение было таково, что несравненно лучше было самому оказаться посрамленным, чем видеть посрамленным министра полиции.
— Ваше величество… — пролепетал барон.
— Говорите! — сказал король.
Тогда министр полиции, уступая чувству отчаяния, бросился на колени перед Людовиком XVIII, который отступил назад и нахмурил брови.
— Заговорите вы или нет? — спросил он.
— Ах, ваше величество! Какое несчастье! Что мне делать? Я безутешен!
— Милостивый государь, — сказал Людовик XVIII, — я вам приказываю говорить.
— Ваше величество, узурпатор покинул остров Эльба двадцать восьмого февраля и пристал к берегу первого марта.