– Да, чтобы составить Лигу![57]Вы этого не видите, но я-то вижу.
– Верно, матушка, верно, но я им пользуюсь только до поры до времени. Разве мы не бываем довольны, когда человек, служа себе, служит нам?
– А что вам сказал король, когда вас встретил?
– Как будто поверил моим словам, то есть тому, что в Париж меня привела только любовь.
– А он не расспрашивал вас, где вы проведете остаток ночи?
– Спрашивал, матушка, но я ужинал у Нантуйе и нарочно учинил там большой скандал, чтобы король узнал о нем и не сомневался, что я там был.
– Значит, о вашем свидании с Ласко он не знает?
– И слыхом не слыхал!
– Что ж, тем лучше. Я попытаюсь поговорить с ним о вас, дорогое дитя, но ведь вы знаете, что на его тяжелый характер ничье влияние не действует.
– Ах, матушка, матушка! Какое было бы счастье, если бы я остался здесь! Я бы стал любить вас еще больше – если это только возможно!
– Если вы останетесь, вас опять пошлют на войну.
– Пускай пошлют – лишь бы не уезжать из Франции!
– Вас могут убить.
– Эх, матушка, умирают не от оружия! Умирают от горя, от тоски! Но Карл не разрешит мне остаться; он меня ненавидит.
– Он ревнует вас к славе, прекрасный победитель, это всем известно! Зачем вы так храбры и так счастливы в битве? Зачем, едва достигнув двадцати лет, вы побеждаете в сражениях, как Цезарь, как Александр Македонский?.. А покамест никому ничего не говорите, делайте вид, что покорились своей участи и ухаживайте за королем. Сегодня же соберется семейный совет для чтения и обсуждения речей, которые будут произнесены на торжестве; изображайте из себя короля Польского, остальное предоставьте мне. Кстати, чем кончилась ваша вчерашняя вылазка?
– Провалилась, матушка! Этого любезника кто-то предупредил, и он улепетнул в окно.
– В конце концов, – сказала Екатерина, – я все-таки узнаю, кто этот злой гений, который разрушает все мои замыслы... Я подозреваю, кто он... и горе ему!
– Так как же, матушка? – спросил герцог Анжуйский.
– Предоставьте это дело мне.
И она нежно поцеловала Генриха в глаза, провожая его из кабинета.
Вскоре к королеве пришли знатнейшие дамы ее двора.
Карл был в духе – дерзкая выходка «сестрички Марго» скорее развеселила его, нежели разозлила: он не очень гневался на Ла Моля и поджидал его в коридоре только потому, что это было похоже на охоту из засады.
В противоположность ему герцог Алансонский пребывал в самом беспокойном состоянии духа. Его всегдашняя неприязнь к Ла Молю превратилась в ненависть с той минуты, как он узнал, что Ла Моля любит его сестра.
Маргарита о чем-то думала и зорко смотрела. Она должна была все помнить и быть начеку.