Рассказав Генриху Анжуйскому обо всем, что произошло, и выйдя из молельни, Екатерина застала у себя в комнате Рене.
Королева встретилась со своим астрологом в первый раз после того, как она побывала у него в лавке на мосту Михаила Архангела; Рене она написала накануне, и теперь он сам принес ответ на ее записку.
– Ну как? Вы его видели? – спросила королева.
– Да.
– Как он себя чувствует?
– Скорее лучше, чем хуже.
– А может он говорить ?
– Нет, шпага перерезала ему гортань.
– Но я же вам сказала: пусть в таком случае напишет!
– Я попробовал, да он и сам старался изо всех сил, но его рука успела начертить только две неразборчивые буквы, а после этого он потерял сознание: у него вскрыта яремная вена, и от потери крови он совершенно обессилел.
– Вы видели эти буквы?
– Вот они.
Рене вынул из кармана бумагу и подал Екатерине, Екатерина поспешила развернуть ее.
– М и О[58], – сказала она. – Неужели это действительно Ла Моль, и всю эту комедию Маргарита разыграла только для отвода глаз?
– Сударыня, – заговорил Рене, – если бы я осмелился высказать свое мнение в таком деле, в каком даже ваше величество затрудняется определить свое, я бы сказал, что, по-моему, де Ла Моль слишком горячо влюблен, чтобы заниматься политикой серьезно.
– Вы так думаете?
– Да. А главное, он без памяти влюблен в королеву Наваррскую, и поэтому служить не за страх, а за совесть королю он не в состоянии: ведь настоящей любви без ревности не бывает.
– Так вы думаете, что он влюбился в нее по уши?
– Уверен.
– Он прибегал к вашей помощи?
– Да.
– Он просил у вас какого-нибудь любовного напитка, какого-нибудь приворотного зелья?
– Нет, мы занимались восковой фигуркой.
– Пронзенной в сердце?
– Пронзенной в сердце.
– Фигурка сохранилась?
– Да.
– Она у вас?
– У меня.
– Было бы любопытно, если бы все эти кабалистические заклинания и впрямь действовали так, как им это приписывают! – заметила Екатерина.
– Ваше величество, вы можете судить об этом лучше меня.
– Разве королева Наваррская любит Ла Моля?