– Вот как обстоит дело: единственное место, куда могут проникнуть женщины, не являющиеся узницами, это замковая часовня. Нас прячут за престолом; под покровом престола они найдут два кинжала. Дверь в ризницу заранее будет отперта. Коконнас ударяет кинжалом тюремщика, тот падает и притворяется мертвым; мы выбегаем, набрасываем каждому из них плащ на плечи, бежим вместе с ними в дверцу ризницы, а так как пароль будет нам известен, то мы выходим беспрепятственно.
– А потом что?
– У ворот их ждут две лошади; они вскакивают на лошадей, покидают Иль-де-Франс[79]и уезжают в Лотарингию, откуда время от времени будут приезжать сюда инкогнито.
– Ты вернула мне жизнь! – воскликнула Маргарита. – Значит, мы их спасем!
– Почти ручаюсь.
– А скоро?
– Дня через три – через четыре. Болье предупредит нас.
– Но если тебя узнает кто-нибудь в окрестностях Венсенна, это может повредить нашему плану!
– А как меня узнают? Я выхожу из дома в одеянии монахини, под капюшоном, благодаря этому меня не узнаешь, даже столкнувшись нос к носу.
– В нашем положении лишняя предосторожность не помешает.
– Знаю, черт побери! – как сказал бы бедный Аннибал.
– А что король Наваррский? Ты о нем спрашивала?
– Разумеется, не преминула спросить.
– И что же?
– А то же, что он, по-видимому, никогда еще не бывал так весел – поет, смеется, ест в свое удовольствие и просит только об одном: чтобы его получше стерегли!
– Правильно делает! А что моя мать?
– Я уже сказала тебе: всеми силами торопит ход процесса.
– Да, но нас она ни в чем не подозревает?
– Как она может что-нибудь подозревать? Кто посвящен в нашу тайну, те заинтересованы в ее сохранении. Ах да! Я узнала, что она велела передать судьям Парижа, чтобы они были наготове.
– Давай действовать быстрее, Анриетта. Если наших бедных узников переведут в другую тюрьму, придется все начинать сначала.
– Не беспокойся, я не меньше твоего стремлюсь увидеть их за стенами тюрьмы.
– О да, я это прекрасно знаю! Спасибо, сто раз спасибо за то, что ты сделала, чтобы привести их сюда.
– Прощай, Маргарита, прощай! Я снова отправляюсь в поход.
– А в Болье ты уверена?
– Я на него надеюсь.
– А В тюремщике?
– Он обещал.
– А лошади?
– Будут самые лучшие из конюшни герцога Неверского.
– Я тебя обожаю, Анриетта!
С этими словами Маргарита кинулась на шею к своей подруге, после чего женщины расстались, пообещав друг другу встретиться завтра и встречаться каждый день в том же месте и в то же время. Это и были те два очаровательных и преданных создания, которых Коконнас – и то была святая истина – называл своими «незримыми щитами».