– А вы родному брату предпочитаете чужого! Это ли не измена? Да еще и пострашнее моей! – вскричал герцог.
– Объясните мне, Франсуа, в чем и как я вам изменила?
– А разве вы не просили вчера брата Карла пощадить короля Наваррского?
– Так что же? – спросила Маргарита с притворным простодушием.
Герцог вскочил и, вне себя, сделал два-три круга по комнате, потом подошел к Маргарите и взял ее неподвижную, застывшую руку.
– Прощайте, сестра, – сказал он. – Вы не захотели понять меня, так пеняйте на себя за все несчастья, какие могут случиться с вами.
Маргарита побледнела, но осталась на месте. Она видела, что герцог выходит из комнаты, но даже не пошевельнулась, чтобы удержать его. Однако едва успел он потонуть во мраке потайного хода, как вернулся обратно.
– Вот что, Маргарита, я забыл сказать вам одну вещь: завтра в этот самый час король Наваррский будет мертв.
Маргарита вскрикнула; мысль о том, что она является орудием убийства, вызывала у нее непреодолимый ужас.
– И вы не воспрепятствуете этому убийству? – спросила она. – Вы не спасете своего лучшего друга и самого верного союзника?
– Со вчерашнего дня мой союзник не король Наваррский.
– А кто же?
– Герцог де Гиз. Разгром гугенотов сделал де Гиза королем католиков.
– Сын Генриха Второго признает своим королем какого-то лотарингского герцога!
– Вы, Маргарита, не в духе и ничего не в состоянии понять.
– Должна признаться, что я тщетно пытаюсь проникнуть в ваши мысли.
– Вы, дорогая сестра, по своему происхождению не ниже принцессы де Порсиан, а герцог де Гиз так же смертей, как и король Наваррский. А теперь, Маргарита, представьте себе три вполне возможных обстоятельства: первое – что герцог Анжуйский избран польским королем; второе – что вы любите меня так, как я люблю вас; а третье... Третье – что я французский король, а вы... вы... королева католиков.
Маргарита закрыла лицо руками, пораженная дальновидностью этого юноши, которого никто при дворе не решился бы назвать умным.
– Значит, вы ревнуете меня к королю Наваррскому, а не к герцогу де Гизу? – спросила Маргарита после минутного молчания.
– Что было, то было! – глухим голосом ответил герцог Алансонский. – А если у меня и была причина ревновать вас к Гизу, то я и ревновал.
– Осуществлению этого превосходного плана мешает только одно.
– Что именно?
– Я больше не люблю герцога де Гиза.
– Кого же вы теперь любите?
– Никого.
Герцог Алансонский, перестав понимать Маргариту, изумленно взглянул на нее, тяжело вздохнул и вышел из комнаты, сжимая холодной рукой лоб, который, казалось, вот-вот треснет.